Книга Алмазная реальность - Виктор Бурцев

– Мозес?..

– Что?

– Как вы думаете, к чему эта война? – спросил по-русски. Про то, что Абе тоже знает этот язык, Таманский не догадывается.

– К дождю…

– Я серьезно, вы же должны задумываться… Вы же не просто служака-генерал. Кому это нужно, кто стоит за всем этим? Как по-вашему?..

– Ламбразони? – Я почувствовал, что итальянец поднял голову: «Да, мой генерал?» – Если господин журналист скажет еще хоть слово до утра, я разрешаю вам его пристрелить.

В наступившей тишине я услышал, как Карунга что-то шепчет Таманскому. Наверное, убеждает молчать.

– К тебе, толстяк, это тоже относится!

– Кстати, а что бы ты ответил журналисту? Снова ночь, снова горит рядом костер. Снова звезды ярко искрятся, вторя его смеху.

– На что?

Он молчит, а мне страшно смотреть в его сторону. Сам не знаю, что я боюсь там увидеть.

– На что ответил? – повторяю я.

– Два вопроса. Он задал тебе два вопроса. Первый вопрос к тебе явно не относится… Так что…

Я снова услышал голос Таманского: «Как вы думаете, к чему эта война? Кому это нужно, кто стоит за всем этим?»

– Так что бы ты ответил журналисту? Если бы этот разговор происходил строго между вами?

– Ничего. Откуда мне знать? Планы маршалов меняются, как ветер. Сегодня одно, завтра другое. Глупо искать смысл там, где его нет…

– Именно… Нет логики, правда? Нормальной человеческой логики нет. На первый взгляд. Но ты прикидываешься дурачком. А даже журналист отметил, что ты не просто служака-генерал.

– Я действительно не знаю… Война всегда имеет четкие цели. Это средство, которым пользуются, когда все возможности для достижения поставленной цели уже исчерпаны. А если возможности исчерпаны, значит, они исчерпаны в борьбе за что-то. Во имя некой цели. Захват территорий. Захват ресурсов. Уничтожение инородцев. Расширение жизненного пространства, усиление собственной власти или освобождение от чьей-либо власти. Всегда есть цель. Я первый раз вижу войну как упражнение в стратегической науке. Это глупо, так что мне нечего ответить журналисту. А вступать с ним в дебаты я не настроен.

– Хорошо. Эта война бессмысленна, – согласился Легба, и я, переборов страх, взглянул на него.

Он сидел. Черный на фоне черноты. И ничего особенного в его облике не было… только на поясе болтается маленькая куколка.

Я отвел глаза.

– Хорошо, – снова повторил он. – А что касается второй части вопроса? Кому это нужно?

– Еще лучше… Кому может быть выгодна бессмыслица? Знаешь, я не готов к таким разговорам. Все мои люди либо уже умерли, либо скоро умрут. Я прошел через ад, я убил… – тут я поперхнулся, – массу хороших солдат. Эта война катится через меня, как огромная, грязная телега, груженная трупами… А ты спрашиваешь меня, кому это все нужно! Я не знаю! Может быть, помешанному на виртуальности Нкелеле, может быть, такому же психу Ауи, который даже спит в онлайновом режиме…

Я замолчал. Какая-то мысль проскользнула по самому краю моего сознания.

– Может быть… они в шахматы так играют… – уже тише сказал я, а про себя подумал: «Кто – „они“?»

– Знаешь. – Звезды вспыхнули острыми искорками, вторя его дробному смеху. Он говорит размеренно, спокойно. – Этим миром некогда заправляли духи, лоа, боги. Не в названии дело… Лоа, добрые и не очень, плохие и хорошие, лепили этот мир, как ком глины. Создавали, разрушали. Ссорились. Вселялись в людей, причиняя им страдания или доставляя высшее блаженство… От которого, впрочем, частенько сходили с ума. Я думал, то время безвозвратно ушло. Но люди… Вы просто не умеете ценить свою свободу. Вам всегда нужен Бог. Пусть даже из машины.

Я видел, как он растворяется в темноте ночи. Костер полыхнул в последний раз. Тихо шептали о бесконечном красные в серебристой золе поленья…

– Шахматы… – донеслось до меня.

Мы вышли к водохранилищу на следующий день.

Коваленко осталось жить считанные часы. Ламбразони все больше уходил в себя. Таманский явно подумывал о побеге.

А я не мог отделаться от последнего слова лоа. В шахматах даже короли всего лишь фигуры.

15. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ

Лейтенант Национальной армии Мозамбика

Огромное зеркало водохранилища Кабора-Басса сияло в лучах утреннего солнца.

Карунга что-то бормотал, видимо благодаря богов.

– Дошли, – удовлетворенно сказал Мбопа.

Коваленко – так звали раненого русского – уже не мог идти сам, и негр Абе с итальянцем волокли его на самодельных носилках.

– Вас туда не пустят, – скептически заметил я.

– Почему же? – возразил Мбопа. – Нас не пустят, если мы пойдем вон туда, где у них контрольно-пропускной пункт. Но мы туда не пойдем…

Отряд расположился в двух километрах от ГЭС, на поляне.

– Хотите угнать вертолет? Не уверен, что у вас получится, – сказал я Мбопе, возившемуся с автоматом. Тот пожал плечами:

– Попытаться нужно… В Чипоке мы найдем пару подходящих суденышек, хотя городок почти вымер… Но до Чипоки с раненым мы не дойдем. Горы…

– А почему нельзя лететь сразу в ваш Нкхата Бэй?

– Потому что над Ньясой нас собьют. Там с двух сторон плотные щиты ПВО и ПРО, которым без разницы, кто летает…

Они ушли вдвоем с Абе, оставив угрюмого итальянца наблюдать за нами. Коваленко был без сознания: как я заметил, их аптечка уже исчерпала свои возможности.

Но где же Индуна?

Я в глубине души продолжал верить, что бравый лейтенант Эймс не погиб. Он был слишком хитер и крепок, чтобы вот так просто отдать богу душу. Хотя и Лонг Джон, и Фиси, и Макс не были слабаками.

Поскольку меня привязали к дереву, я был лишен свободы передвижения. Итальянец смотрел на меня, словно на докучливое животное, и я попробовал разговорить его, не найдя ничего лучше, как спросить:

– Вы не из Триеста?

Итальянец поднял бровь (животное заговорило) и покачал головой.

– Я был в Триесте, – продолжил я светскую беседу, не сводя глаз со ствола его автомата. – Вообще часто бывал в Италии. В Генуе, в Палермо…

– Насрать мне на Италию, – хрипло сказал итальянец. – Не разговаривай, сученыш.

«Грубый человек, – подумал я, – и далеко не патриот». Карунга тяжко вздохнул – его по-прежнему не связывали, понимая, что один он все равно никуда не убежит. По иронии судьбы, из всего моего отряда со мной остался самый жирный, трусливый и никчемный солдат.

Я посмотрел на часы – уже сорок минут, как Абе и Мбопа покинули нас. Любопытно, что будет делать итальянец, если они не вернутся в условленный час? Пристрелит нас и уйдет к озеру?