Книга Портрет невинности - Жаклин Бэрд

— Шампанского, Люси?

Люси помрачнела, услышав его голос и этот вопрос. Если бы она хоть что-то значила для него, он запомнил бы, что она не пьет шампанское. С другой стороны, для человека, желающего как можно скорее отделаться от нее, он весь остаток вечера странно вел себя: ходил за ними с графиней по пятам, постоянно прикасался к Люси… Заиграл оркестр, и Лоренцо вывел Люси на танцпол, и они танцевали, и в ее мягком сердце вновь зародилась надежда… убитая вопросом Лоренцо:

— Ты хотела оскорбить меня, надев платье графини?

Люси обмерла:

— А ты оскорбился?

— Нет, тебе очень идет. Но я мог бы купить тебе любое платье, стоило только попросить.

— Ты и так основательно потратился на меня. — Она помолчала. — Как и я на тебя. Тебе не пора пообщаться с гостями?

— Ты права, — буркнул он и отвел ее к Анне, разговаривавшей с приятным доктором.

Он окунулся в толпу, улыбаясь, кивая, уделяя повышенное внимание Оливии и время от времени издевательски поглядывая на Люси, проверяя ее реакцию. Люси отвернулась и посмотрела на приземистого человечка по имени Луиджи. Оказалось, что он историк искусства, и мало-помалу они разговорились.

В полночь Анна извинилась и сказала, что ей пора спать. Все встали. Анна расцеловала Люси:

— Очень мило с вашей стороны так много времени уделить старикам. Я сейчас попрощаюсь с Лоренцо, и он в полном вашем распоряжении.

Люси очень пожалела, что Анна ушла, когда Лоренцо навис над ней.

— Тебе нравится вечеринка? — спросил он, глядя на нее бездонно-черными глазами. — Ты, кажется, со всеми нашла общий язык…

Его перебил веселый голос:

— Наконец-то прелестная Люси вышла на танцпол!

Паоло обнял ее, она отпрянула и попала прямо в руки Лоренцо. Вспыхнув так, что слезы брызнули из глаз, она вырвалась и без оглядки побежала наверх. Ее игнорировали, над ней насмехались, с нее хватит!

Приняв душ, Люси вытащила из шкафа чемодан и стала паковать вещи. Чуть позже она свернулась клубочком под одеялом и вздохнула. Завтра в это время она будет дома, свободная. Так почему же у нее на сердце так тяжело, как будто она проиграла кровопролитную войну? Неужели можно одновременно ненавидеть и любить кого-то?

Да. Лоренцо.

Слезы медленно потекли из ее глаз. В доме, полном людей, Люси чувствовала себя самым одиноким человеком на земле. Она зарылась лицом в подушку и отдалась своему горю, своей скорби обо всех и обо всем, что любила и потеряла: о матери, отце, брате — и о любви Лоренцо, которой ей никогда не узнать.

Глава 10

Лоренцо смотрел, как Люси спускается по лестнице. Он следил за ней весь вечер, понимая, что это нелепо. Даже если бы она не была сестрой человека, которого Лоренцо презирал, им все равно не по пути. Она слишком молода. Паоло больше подходил ей по возрасту. Он то и дело норовил облапать Люси, и к концу вечера Лоренцо был готов набить юному наглецу морду.

Он огляделся. Толпа гостей быстро редела; давно пора вспомнить о том, что он хозяин вечера, и проводить их. Лоренцо не любил вечеринки, особенно когда они проходили в его доме, но, по крайней мере, его матери было весело.

Через час холл опустел. Лоренцо снова посмотрел на лестницу и вспомнил, как Люси, вся в сияющем белом и серебряном, спускается по ступенькам. Проклятье, он опять думает о ней! Он думал о ней постоянно последние три месяца. Пора положить этому конец. Он должен забыть ее, забыть, как она сворачивалась клубочком под одеялом рядом с ним, забыть ее восхитительное тело. Она сводила его с ума.

Чем быстрее ему удастся посадить ее на самолет и забыть, что когда-то знал ее, тем лучше.

Когда последний гость ушел, Лоренцо пошел в гостиную: он был слишком напряжен, чтобы спать. Там он нашел доктора, сидящего на диване. Лоренцо налил коньяк в два бокала и протянул один доктору.

— Отличная вечеринка, мой мальчик.

Лоренцо механически кивнул и спросил о здоровье матери.

— Беспокоиться не о чем. Давление в норме, Анна давно не чувствовала себя так хорошо. Люси словно заново вдохнула в нее жизнь — да и в тебя, мой мальчик. — Доктор отпил коньяка, и Лоренцо заметил, что он здорово набрался. — Эта девушка — настоящая драгоценность, красивая и талантливая, и сердце у нее золотое. Пожалуй, даже слишком доброе и сочувствующее, иногда это выходит боком. Если бы я был ее врачом, я не стал бы советовать подобное подростку.

— О чем вы? — спросил Лоренцо, допив коньяк и поставив бокал на низкий столик.

Наверное, сделала аборт, решил он. Он знал, как доктор, весьма религиозный человек, относится к этой процедуре.

— Как о чем? О том, что она отдала брату почку.

Лоренцо почувствовал, как холодеют руки и кровь отливает от лица. Он резко выпрямился и впился взглядом в доктора.

— Что она сделала? Когда? — хрипло выдохнул он.

— О, ты же не хочешь сказать, что не знал? После возвращения ее брата в Англию, после той катастрофы в горах. Швейцарский госпиталь выпустил его довольно скоро, сказав, что он немного истощен, но в целом в порядке. Его собственный врач и местная больница придерживались такого же мнения, а через три месяца он оказался в отделении тропических инфекций лондонской клиники. Только тогда выяснилось, что у него редкое заболевание, которое поражает почки; скорее всего, он подхватил его, когда был в Южной Африке. Единственным спасением могла стать пересадка, и Люси оказалась идеальным донором. Впрочем, это не слишком-то помогло. Она сказала мне, ее брат умер в прошлом году.

— Люси… — простонал Лоренцо, сгибаясь под грузом осознания ее поступка, и спросил, смертельно испуганный: — Но с ней все будет в порядке?

— О да, конечно, она в прекрасной форме. Одна почка работает почти так же хорошо, как две. Утром я получил результаты ее анализов. Ничего страшного, просто слишком много вина и жирной пищи. У нее нежный желудок, она мало пьет и следит за тем, что ест. Твоя мать надеялась, что она беременна, но это не так. Таблеток она тоже не пьет — не хочет пичкать свой организм тем, что не помогает здоровью. Очень мудро, — покивал он и вдруг осекся. — Но я не должен был тебе рассказывать. Врачебная тайна, все дела. Думаю, мне пора спать. Доброй ночи, Лоренцо.

С этими словами он встал и откланялся. Но Лоренцо не слышал его и ничего не видел. Его голова раскалывалась от мысли о том страшном, что могло случиться с Люси, с его Люси с яркими смеющимися глазами. И в эту секунду он понял, что любит ее, что полюбил ее в тот самый миг, когда она вошла в его кабинет и он поцеловал ее. Воспоминания нахлынули на него — их первая ночь, когда он полностью потерял контроль над собой, — он должен был догадаться уже тогда, что любит ее. Он вспомнил, как поцеловал шрам у нее на боку и спросил, откуда он. Она ответила, что это было рассечение, и он не стал расспрашивать ее дальше, а потом сам нанес ей удар, и теперь сгорал от стыда за себя, за свою жестокость. Фактически он обвинил ее брата в убийстве. Для нее это было так же больно тогда, как для него — постыдно сейчас.