Книга Ночь на перекрестке - Жорж Сименон

Все шестеро стояли неподвижно.

Указав на Эльзу, Люкас спросил у начальника:

— На нее тоже надеть наручники?

— А почему нет?

— Вот это уже называется подлостью, комиссар! — с глубокой убежденностью воскликнула она.

Парк тонул в солнечном свете. Не умолкал гомон тысяч птиц. Металлический флюгер-петушок на деревенской колокольне, видной на горизонте, переливался тысячами искр, словно был из чистого золота.

10. У кого больше шансов расстаться с головой?

Когда Мегрэ вернулся в гостиную, куда сквозь распахнутые двери врывался весенний ветерок, Люкас заканчивал запись личных данных. Обстановка чем-то напоминала казарму, где собрались призывники нового набора.

Арестованные все еще стояли вдоль стены, но уже не в таком строгом порядке. По крайней мере, трое из них сохраняли перед лицом полиции полное спокойствие. Это были г-н Оскар, его механик Жожо и итальянец Гвидо Феррари.

Г-н Оскар диктовал Люкасу:

— Профессия: механик-гаражист. Добавьте: бывший профессиональный боксер, членский билет спортсмена выдан в тысяча девятьсот двадцатом году. В двадцать втором — чемпион Парижа в полутяжелом весе…

Инспекторы привели еще двух «новобранцев» — рабочих гаража, которые, как всегда, в положенный час явились на работу. Их тоже поставили лицом к стене, рядом с остальными. Один из них, чей рот напоминал пасть гориллы, спросил тягучим голосом:

— Ну что? Сгорели?

И тут все затараторили, словно школьники, когда учитель вышел из класса. Они подбадривали друг друга легкими тумаками, перебрасывались шутками.

Один Мишонне выглядел пришибленным и жалким. Вобрав голову в плечи, он злобно уставился себе под ноги.

Эльза глядела на Мегрэ с видом сообщницы. Разве между ними не установилось отличное взаимопонимание? Когда Оскар позволил себе сомнительный каламбур, она едва заметно улыбнулась комиссару.

Себя лично Эльза относила к отдельной, особой категории.

— А теперь попрошу тишины! — громко объявил Мегрэ.

Но в тот же момент к ступенькам крыльца подкатил небольшой закрытый автомобиль. Из него вышел изысканно одетый, делового вида мужчина с кожаной сумкой под мышкой. Он быстро поднялся по лестнице, посмотрел на людей, выстроившихся в шеренгу, и, казалось, немало удивился этому зрелищу.

— Где раненый?

— Люкас, займитесь, пожалуйста…

То был вызванный Карлом Андерсеном известный парижский хирург. Предшествуемый бригадиром, он удалился с весьма озабоченным лицом.

— Видал хирурга? Ну и рожа! — пошутил кто-то.

Никто не отреагировал, только Эльза поморщилась. Синева ее глаз чуть посветлела.

— Я потребовал тишины! — отчеканил Мегрэ. — Острить будете потом. Видимо, вы забыли, что, по крайней мере, у одного из вас есть шанс расстаться с головой.

И взгляд его медленно прошелся по всем стоявшим в шеренге. Последняя фраза комиссара возымела действие, на которое и была рассчитана.

Все оставалось прежним — яркое солнце, весенний воздух, пение птиц и дрожащие тени листвы на дорожках.

Но в гостиной кое-кто почувствовал необычную сухость во рту, внезапную неуверенность взгляда.

Среди общего молчания только Мишонне внезапно и непроизвольно испустил громкий стон, удививший его самого, пожалуй, больше, чем остальных. Сконфуженный, он отвернулся в сторону.

— Вижу, вы меня поняли, — продолжил Мегрэ и, заложив руки за спину, стал расхаживать по комнате. — Все-таки попытаемся сэкономить время. Если нам это не удастся здесь, придется продолжить собеседование с вами в Париже, на набережной Орфевр. Адрес вам, вероятно, знаком, так? Ладно! Значит, первое преступление: застрелен в упор Исаак Гольдберг. Что заставило Гольдберга приехать на перекресток Трех вдов?

Арестованные молчали, недружелюбно косясь друг на друга, прислушиваясь к шагам хирурга, раздававшимся над их головами.

— Я жду… Повторяю, наше заседание может быть продолжено в Париже. Там с вами будут разбираться поодиночке… Итак, Гольдберг находился в Антверпене. И у него были бриллианты, миллиона эдак на два, и он хотел их загнать. Так кто же заинтересовался этим делом?

— Я, — сказала Эльза. — С ним я познакомилась в Копенгагене. Знала, что он специализируется на краденых драгоценностях. Когда я прочла репортаж о лондонском ограблении и газеты стали утверждать, что брильянты должны быть в Антверпене, я тут же заподозрила Гольдберга и сказала об этом Оскару.

— Хорошенькое начало, ничего себе! — буркнул тот.

— Кто написал письмо Гольдбергу?

— Она.

— Однако продолжим. Значит, он прибывает сюда ночью. Кто в это время дежурит в гараже? И главное, кому поручено совершить убийство?

Молчание. На лестнице шаги Люкаса. Бригадир отдавал распоряжение одному из инспекторов:

— Поезжай в Арпажон, разыщи там какого-нибудь врача — будет ассистировать профессору. Заодно достань и привези камфарное масло. Понятно?

С этим Люкас пошел обратно наверх, а Мегрэ, сощурив глаза, смотрел на свое стадо.

— Теперь давайте вернемся в более отдаленное прошлое. Так, думаю, будет проще. Вот ты, например, с каких пор ты стал укрывателем краденого?

Он пристально смотрел на г-на Оскара, которому этот вопрос, видимо, показался менее трудным, чем предыдущие.

— Вот видите, вы сами сказали! Вы сами признаете, что я всего лишь укрыватель краденого. Да и то еще это вопрос.

Комедиант по природе, Оскар оглядывал всех своих собеседников и, желая рассмешить их, лез из кожи вон.

— Мы, то есть моя жена и я, почти порядочные люди. Верно, цыпочка?.. Все очень просто. Я был боксером. В двадцать пятом году потерял титул чемпиона, и что мне, по-вашему, предложили взамен? Место продавца в торговом бараке на Тронной ярмарке[7]. Но для меня этого слишком мало. Были у меня и хорошие и плохие знакомства. Встретил я там одного. Правда, года через два его взяли, но в то время он промышлял мошенничеством и имел сколько хотел. Ну, и я тоже решил попытать счастья. Но так как в молодые годы я работал автослесарем, то мечтал заделаться хозяином гаража с мастерской. Рассуждал примерно так: постепенно мне начнут доверять машины, покрышки, запчасти и все такое прочее, и в один прекрасный день я втихомолку возьму да продам все это и незаметно смоюсь. Рассчитывал нажить тысяч четыреста, не меньше. Но я слишком поздно взялся за дело. Крупные фирмы не так-то легко давали товар в кредит. Присматривались ко мне, принюхивались. Однажды мне пригнали ворованную старую колымагу на перекраску. Пригнал ее один парнишка — я встречал его в бистро у площади Бастилии… Вы даже не представляете, как это легко — то есть как легко угнать машину! Во всяком случае, так считают в Париже… Ну а место у меня было хорошее: рядом никаких соседей. Вот и стали прибывать ко мне машины. Десять, двадцать. Потом прикатила одна — до сих пор стоит перед глазами. В ней было полно серебряных вещичек, украденных на какой-то вилле под Буживалем. Все это я, конечно, прятал. Завел связи с антикварами в Этампе, Орлеане и в более отдаленных городах. В общем, постепенно привык. Напал на золотую жилу.