Книга Отравление в шутку - Джон Диксон Карр

— Присаживайтесь, джентльмены, — хрипло проговорил он и дрожащей рукой с чашкой указал на стулья. — Присаживайтесь. Мне уже лучше.

— Ты с ними осторожнее, папа, — предупредила Мери, злобно глядя на нас. — Они тут сводят всех с ума, но я не позволю, чтоб они тебя расстраивали. Не позволю!

Судья с шумом втянул воздух. Было видно, что он очень волнуется. Однако он пытался сохранить величественность манер.

— А ты, Мери, выйди. Оставь меня. — Она заколебалась, и он сердито хлопнул ладонью по ручке кресла. — Ты слышала, что я тебе сказал? Или я должен повторять сто раз? Выйди!

— Хорошо, папа, я иду…

Она поспешно удалилась, а судья, метнув ей вслед гневный взгляд, уставился на нас, причмокивая губами.

— Вы должны рассказать мне все, джентльмены. Все. Я знаю, что они пытались меня отравить. И это неудивительно. Будь я в лучшей форме, — тут голос его задрожал, но вскоре снова сделался твердым, — я бы взял их за глотки и вырвал бы признание. Но я слаб. Очень слаб.

— Они убили Твиллса, судья, — сказал доктор, откидываясь в кресле. — И еще они пытались убить миссис Куэйл.

— Да-да. Я сначала в это не поверил, доктор. Твиллс рассказал мне об этом вчера, до того как со мной случилось все это… Он вошел в библиотеку, помните, Марл? — Судья посмотрел на меня так, будто пытался ухватиться за давнее воспоминание. — Он сказал мне, что миссис Куэйл схватила его за руку и сказала: «Помогите, у меня такие судороги, по-моему, меня…» — Нервным движением руки судья закрыл глаза, затем продолжил: — А вот теперь не стало и Уолтера. Я просто не могу в это поверить.

— Судья, — просто спросил коронер, — кто это сделал?

Но судья не услышал вопроса. Его голова была опущена, красные воспаленные глаза смотрели в пол.

— Давайте поговорим начистоту, судья. Нам известно все…

Медленно Куэйл поднял голову. В глазах страх и такое напряжение, что вот-вот раздастся взрыв…

— Я имею в виду, мы знаем про то, как вас преследовали, — спокойно продолжал Рид. — Кто-то в доме не дает вам покоя. Джо готов вывести его на чистую воду. Так что почему бы не рассказать нам все?

Судья уставился на меня. Помолчав, он произнес неожиданно резко:

— Вы им ничего не сказали? Впрочем, вы не в курсе. Но и моя семья тоже не в курсе. Это я знаю, только я. И никто другой. И сохраню тайну…

— Похоже, они как раз все знают, судья, — заметил Сарджент.

— Когда мне потребуется ваше мнение, сэр, я поставлю вас об этом в известность, — отчеканил Куэйл, метнув презрительный взгляд на окружного детектива. Затем его мутные глаза поочередно уставились на каждого из нас. Судья пытался подавить страх, но безуспешно.

— Как хотите, — буркнул коронер, — но они все знают. Черт возьми, Мэтт Куэйл, не надо разыгрывать передо мной пьесу Шекспира. Если вы боитесь кого-то завернутого в простыню, если вы боитесь, как маленький мальчик, этой мраморной руки…

— Кто вам говорил о…

— Белой мраморной руке, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнес Рид. — О ней знает вся семья.

Судья попытался поднести к губам чашку и отпить глоток бульона, но рука его так дрожала, что он был вынужден поставить чашку. Он смотрел в пространство, широко раскрыв глаза.

— Значит, они сами в этом замешаны, — пробормотал судья. — Все до одного. Но я без борьбы не сдамся. Я им покажу.

Куэйл тяжело дышал, и я подумал, что с ним может опять случиться припадок. Но Рид пристально смотрел на него своими блестящими маленькими глазками.

— Послушайте меня, — снова заговорил Куэйл, немного придя в себя. — Совершено убийство, а также сделана попытка еще двух убийств. Я не пожалею сил, чтобы загнать в угол того, кто в этом виновен. Если у вас есть вопросы, джентльмены, я готов на них отвечать, но прошу раз и навсегда: я больше не желаю ничего слышать о том самом предмете…

Да, Риду попался крепкий орешек. Он же, глупец, вел себя как плохой дантист, сверлил зуб долго и со страшным скрежетом. Создавалось такое впечатление, что он вознамерился проверить на практике какую-то свою теорию независимо от того, что произошло: убийство или нет. Пора было вмешаться мне. Я сказал:

— Да, судья, о том самом предмете больше ни слова. Но в связи с отравлением мистеру Сардженту хотелось бы кое-что уточнить. Вы в состоянии говорить на эту тему?

— Я рад, что у вас хватило сообразительности сказать это, — с ледяной учтивостью произнес судья. — Да, я готов. Задавайте вопрос.

— Вы, я полагаю, знаете, каким ядом вас пытались отравить? — спросил Сарджент.

— Да. Гидробромидом гиоскина. Редкий яд. — Судья говорил ровно, без эмоций. — Им воспользовался Криппен. Кажется, это единственный случай в истории.

Это было для нас полной неожиданностью. Рид хмуро вскинул голову и посмотрел на судью, когда тот упомянул англо-американского врача, который отравил свою жену.

— Вы знакомы с такими случаями, сэр?

— Представьте, я неплохо знаю литературу… по данному вопросу. Это было у меня вроде хобби, когда еще я разбирал уголовные дела.

Он выпрямился. Его лицо снова стало напоминать один из портретов государственных мужей в библиотеке: суровое и безразличное, но вместе с тем с проницательным взглядом. Куэйл между тем продолжал:

— Но мой практический опыт невелик, и я часто беседовал с доктором Твиллсом на эту тему. А почему вас это так заинтересовало?

— Доктор Твиллс сказал мне вчера вечером, что кто-то пробрался к нему в кабинет и похитил шесть гранов гиоскина. Он сказал мне, что это не из тех ядов, которыми мог бы воспользоваться человек несведущий. Вы когда-нибудь говорили на эти темы с другими членами вашей семьи? Например, о гиоскине?

— Насколько я помню, никогда. То есть никогда в общем разговоре. Хотя нас вполне мог кто-то слышать. Мы не делали из беседы секрета.

— Думаете, что вас кто-то подслушал?

— Очень может быть. Скорее всего так оно и было. — Судья опустил уголки губ книзу. — Мы обсуждали с Твиллсом свойства гиоскина всего две недели тому назад.

— Не могли бы вы припомнить, при каких обстоятельствах?

Стул Сарджента заскрипел. Ступни детектива в тупоносых ботинках причудливо переплелись. Он подался вперед, сосредоточенно нахмурившись. Судье явно пришелся не по душе такой поворот допроса, но он продолжал как ни в чем не бывало:

— Если мне не изменяет память, мы говорили о маркизе де Бренвильер.

— Простите, судья, — перебил его, кашлянув, Сарджент, — но кто он такой, этот маркиз?

Не отнимая пальцев от виска, судья Куэйл метнул в Сарджента тот самый искрометный взгляд, каким удостаивал порой в суде туповатого адвоката или прокурора.

— Маркиза де Бренвильер, мистер Сарджент, была женщиной, — пояснил он. — Она, пожалуй, наиболее знаменитая отравительница девятнадцатого века, вместе со своим любовником Сан-Круа. Помнится, я предположил, что Дюма многое почерпнул для своего романа «Граф Монте-Кристо» из жизнеописания Сан-Круа, который выучился своему искусству у одного узника Бастилии. Дюма посвятил маркизетом своих «Знаменитых преступлений». Это, в свою очередь, привело к обсуждению семейства Борджиа. Вы, я надеюсь, знаете, что это за семейство, мистер Сарджент? Доктор Твиллс очень иронически отнесся к слухам о магических свойствах ядов, которые они изготовляли. Это столь же наивно и антинаучно, как нынешние разговоры о чудесных свойствах индийской травы дхатура. По его мнению, семейство Борджиа пользовалось не чем иным, как белым мышьяком, наиболее болезненным, но наименее опасным из смертельных ядов.