Книга Новобрачная - Жюльетта Бенцони

Испуганная этой прострацией, Фройлейн решила вызвать врача. Он предписал снотворное и легкую пишу, но питательную: гоголь-моголь, мед, фруктовые соки, которые преданная гувернантка заставляла ее съедать ложку за ложкой, как будто она была маленьким ребенком. Когда этот кризис прошел, девочка стала немного поправляться. Она стала задавать вопросы.

Ей говорили, что поиски продолжаются, что ее дядя Юбер объехал всю Швейцарию, пытаясь найти след, но он не был человеком упорным.

Альбина и ее будущий зять решили, что надо поторопить события, и через четыре месяца, несмотря на протест Оливье Дербле, который уверял, что его патрон жив, и старался, чтобы его воля была соблюдена, объявили о желании отпраздновать свадьбу, доказывая, что они соблюдают интересы Мелани.

Идея принадлежала Франсису, и ему было нетрудно подсказать ее мадам Депре-Мартель. Этой даме, голова которой напоминала птичью голову, невыносима была мысль, что в ее семье нет мужчины, Юбер, конечно, был не в счет. Она и ее дочь нуждались в сильном мужчине, способном их поддержать и оберегать. И однажды вечером она пришла объяснить это Мелани.

Девочка плакала и колебалась, ибо, как ей казалось, это означало забыть деда, не выполнить его волю, но, в конце концов, согласилась. Никогда она больше не увидит своего деда!.. Тогда, вопреки увещеваниям Оливье Дербле, который часами старался убедить ее еще немного подождать, она согласилась с матерью. Зачем ей слушать доводы простого служащего, даже такого ранга, как он, когда сердце ей подсказывало, что один Франсис способен был дать любовь, в которой она так нуждалась!

Глава VНа остров Цирцеи…

Мелани вышла из кареты так осторожно, будто под ногами у нее был голый лед. Лучше бы оно так и было, тогда она бы удвоила бдительность… Но кто мог знать, что красный ковер, устилавший ступени и уходивший в сияющую огнями глубь церкви, собьется в коварную складку, за которую зацепится острый каблук ее белых атласных туфелек? Другая нога зацепилась за подол платья, шедевра работы Пакена. А мадам Люси еще никак не хотела признать, что платье слишком длинное.

– Вам теперь придется часто надевать платья со шлейфом, мадемуазель, – строго сказала она. – Привыкайте ухе сейчас.

Мелани ничего не имела против шлейфов. Например, ее ничуть не смущал покрой амазонки, в которой она чувствовала себя прекрасно. Но это платье все-таки было слишком длинным, и если бы не твердая рука дядюшки Юбера, который собирался провожать племянницу к венцу, случилась бы настоящая катастрофа. Хорошенькая была бы картина: новобрачная вползает в церковь Святой Клотильды на животе! А уж что было бы с фамильной диадемой, которую с огромными трудностями удалось закрепить на голове! В только что вымытых тонких шелковистых волосах, наэлектризованных от расчески, никак не хотели держаться шпильки. Мелани и без того казалось, что маленькая бриллиантовая корона, украшенная флердоранжем, слегка сползла набекрень, но она побоялась ее трогать, чтобы окончательно не разрушить шаткое сооружение.

К счастью, помощь подоспела вовремя. Ловкие пальцы Жоанны, первой подруги невесты, легонько поправили две-три шпильки, и сложный убор встал на место. Только тогда, глубоко вздохнув и выпрямившись во весь рост, Мелани начала свой путь, в конце которого ее ждал алтарь, сверкавший в пламени бесчисленных свечей, укрепленных среди моря белых цветов и аспарагуса, чей аромат сливался в теплом пространстве церкви с запахом растопленного воска и изысканных духов присутствующих дам.

Грянули торжественные звуки органа, послушного пальцам Шарля Турнемира, сменившего четыре года тому назад органиста Габриэля Пьерне, заливая храм чарующими волнами хорала Сезара Франка, встречая появление невесты. Следуя за двумя швейцарскими гвардейцами, такими важными в своих красных с золотом одеждах, в треуголках с перьями, в белых чулках, обтягивающих их мощные икры, с алебардами, рукоять которых была обтянута красным бархатом, она думала, что гораздо охотнее предпочла бы скромную церемонию в какой-нибудь часовне или церкви в Сен-Серване, пли даже в Динаре, где в это время года почти не было никого, кроме местных жителей… и моряков с «Аскьи». Благословение она получила бы из узловатых рук какого-нибудь старенького кюре, привычных перетаскивать корзины с омарами или ракушками. Раз они нарушили волю деда, пусть бы уж лучше это произошло в его любимых местах, а свидетелями бы были простые люди. Тогда его душа, где бы она ни витала, скорее бы простила ей ее вину…

Из-за двойного укрытия: полуопущенных ресниц и вуали из алансонских кружев взгляд Мелани скользил, едва отмечая шелковые или бархатные туалеты, соболиные, шиншилловые и других редких мехов палантины, яркие мундиры, жемчужные колье, нежнейших тонов перчатки тонкой замши, сверкающие на запястьях из под кружев и муслина бриллианты. Она увидела мать, но поспешно отвела взгляд, так как туалет ее выглядел просто неприлично вызывающе. Пользуясь тем, что ее свекор исчез, и отказавшись от траура, Альбина была просто ослепительна в своем сказочном туалете из золотой парчи, отделанной куньим мехом, который завершала эгретка из перьев белой цапли. Она из кожи вон лезла, чтобы затмить всех своим блеском и оставить в тени своего великолепия юную невесту в платье «а ля Людовик XVI» с фижмами из алансонских кружев и отделкой из горностая. Ей недоставало лишь налобной повязки с рядом жемчужных подвесок, падающих на глаза, чтобы походить на Сару Бернар в «Федре». И если Мелани наряд не очень шел, то Альбина была уже просто смешна в своем упорном стремлении играть роль королевы бала, совершенно затмевая молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, неловкую и скованную в своем слишком тяжелом наряде.

Со времени совершенно необъяснимого исчезновения старого Тимоти Мелани растеряла те крохи уверенности в себе, что успел ей внушить дед. Мать постаралась поскорее оттеснить ее на второй план. Доходило до того, что она оставляла себе букеты, присылаемые Франсисом, под тем предлогом, что много цветов в комнате вызывают мигрень. Лишь однажды Мелани удалось обойти ее. Это было во время охоты в Шеверни. Верховая езда оказалась слишком тяжелым занятием для томной Альбины, дочь же, напротив, была прекрасной наездницей. Поэтому самое приятное воспоминание за все слишком короткое время их помолвки, от которой Мелани ждала так много, оставила охота, где ее смелость и великолепная манера держаться в седле удостоились самых горячих похвал. Тогда впервые за несколько недель ее жених смотрел на нее совсем другим взглядом, в котором не было привычного насмешливого сочувствия. Он вообще очень изменился с тех пор, как за ним перестали следить строгие глаза старого Тимоти. Он, конечно, по-прежнему присылал цветы, но приходил значительно реже, и если появлялся на улице Сен-Доминик, то только затем, чтобы увезти Альбину под предлогом, что им надо походить по магазинам, чтобы купить все необходимое к свадьбе. Или же они вдвоем запирались в будуаре для долгих совещаний, на которых присутствие невесты, по-видимому, было нежелательным.

Все это было так странно, что однажды Роза, кухарка, воспользовавшись отсутствием матери оставила свою кухню в подвале, вскарабкалась наверх к Мелани и заявила: