Книга Танцующая-На-Гранях - Снежана Масалыкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот, за чёрте сколько магических километров от земли, глаза моего мужа смотрели на меня с чужого лица. Я моргнула, разрывая контакт и скрывая слезы, что собрались вдруг брызнуть, и отвернулась, скрывая волнение.
«А ведь он вполне в твоем вкусе: высокий, сильный. А руки-то, руки, просто загляденье!» – подняла голову моя женская сущность, пристально разглядывая крупные ладони с длинными пальцами. И если бы я не любила мужа… Негаданное приключение вполне могло приобрести оттенки чего-нибудь эдакого.
«Так, цыц!» – рявкнула я, резко отстраняясь от Коб-Ора и разворачиваясь в остальным.
– Долго еще валяться будете? – съязвила от растерянности в адрес Наташки.
Подруга подняла на меня слегка затуманенный романтичный взгляд и растеряно улыбнулась. Стыдно мне не стало, но вот ближайшее развитие романтических событий со скоростью света пронеслось перед глазами. И ведь все было бы хорошо, если б не чужое измерение. А так… Какое у них с Зергом может быть будущее? Она не ставит свой мир. Он не пойдет за ней на нашу планету. А Натка такая влюбчивая, такая доверчивая. Хоть и обжигалась сколько раз, да ничему её чистую душу жизнь не учит.
Тут мои запутанные размышления прервал какой-то шум, меня качнуло, и я снова оказалась в объятиях Коб-Ора.
– Какого черта? – рыкнула я, скрывая смущение, и практически вырываясь из мужских рук.
– Прошу прощения, – раздался за спиной хриплый знакомый голос. – Я еще не совсем владею драконьим телом.
Гримиум стоял позади нас, растрепанный и немного растерянный, тяжело дыша. Из его ноздрей все еще вырывались струйки дыма, видимо, королевский дракон не желал так просто покидать свою человеческую ипостась.
Наташка наконец-то поднялась со снега при помощи Зерга, и он так же осторожно и нежно, как минуту назад это делал Коб-Ор, очищал ее одежду от снега. Подруга стояла с непроницаемым лицом. Во всяком случае, ей так казалось. Но мне-то явно было видно удовольствие, затуманившее ее темно-синие глаза. И мечтательную улыбку, мелькающую на губах. А очи у нее темнели только от гнева и страсти. Поскольку ярости не наблюдалось, значит…
Тут Натали поймала мой взгляд, смущенно улыбнулась и отступила от Северного дикого. Я пожала плечами, приподняла вверх левую бровь, искривила уголок губ, намекая, что подруга явно неправа. Как водится, это своенравная женщина мои сигналы приняла, но сделала все по своему: упрямо тряхнув волосами, покинула уютные объятия и направилась в нашу сторону.
Впятером мы стояли на вершине снежного холма и в молчании наблюдали за тем, как тубанские воины обходили поверженных дракайн, выискивали живых, опутывали их магией и передавали в руки знахарей. Мертвые тела уносили ближе к открытому снова порталу. Погибших было немного, но меня не отпускала мысль, что в угоду чужим интригам, тайнам и желаниям умерли ни в чем неповинные люди.
Я стояла и смотрела, как уносили тела, как забирали в плен несчастных дракайн, жертв чьих-то интриг. Как аккуратно относили к порталам замороженных воинов Гримиума, стараясь на всякий случай не разрушить нечаянно чары чужеродной магии: королевские маги решили, что приводить солдат в чувство лучше в домашних условиях, обеспечив безопасность окружающим.
А в голове по-прежнему билась мысль о том, что все мы пешки в чьей-то игре. Игре жестокой, а потому – божественной. За всем этим стоит не зарвавшийся королевский дядя Эр Наг Тэ: верховный жрец не-бога демона Вритру и мой бывший возлюбленный. И даже не воля божественной празмеи Ананты, что поработила душу моей сестры близняшки Эдассих – королевы местного мира. И даже первенец богов изначальных здесь не при чем.
Почему-то мне казалось, что за всем этой странной, а временами и страшной мишурой, скрывается женский образ: замысловатая и запутанная интрига, преследующая одну-единственную цель. И, кажется, я начала догадываться, чего хочет добиться Аида Ведо своей вековой многоходовкой. Иначе и не назовешь хитросплетения всех судеб, что привели сегодня на вершину холма нас пятерых.
И такая злость мня взяла, что кровь буквально закипела в жилах, в глазах заполыхали радуги, а разум залила ослепительно-белая пелена ярости. Где-то в отдалении я услышала многоголосый рев, похожий на зов чужих драконов. Сквозь молочное пламя увидела метнувшиеся в разные стороны тени и, почувствовав опасность, взмыла вверх, чтобы иметь преимущество перед неведанным противником. Боль пронзила мое драконье тело и несколько ярких вспышек ослепили мои и без того ничего не видящие глаза.
Практически лишенная зрения я рванула вверх, стремясь убежать-улететь-вырваться из объятий странного пламени, сжигавшего меня изнутри. Перед глазами мелькали вспышки разноцветного пламени: красные, фиолетовые, изумрудные всполохи не давали разглядеть небо и землю. На чистом инстинкте я неслась все выше и выше, туда, где холод межмирного пространства охладит раскаленную драконью чешую и спасет мой разум от безумия, рожденного адским огнем.
Где-то на периферии сознания, затылочной частью себя-дракона и себя-человека, я ощущала, как мое тело разваливается на куски, при этом оставаясь единым целым. И я-человек не понимала, как такое возможно. Зато мои драконы вдруг радостно взвыли, облегченно вздохнули и резко рванули вниз, к земле. Полностью потеряв контроль над своим драконо-телом, не ведая, в какой из ипостасей нахожусь, я в ужасе мысленно закрыла глаза и попрощалась с жизнью.
«Все, прощальный полет фанеры над Парижем, Точнее, дракона на Тубаном», – хвостатой кометой пронеслось в сознании, и я разбилась на несколько сотен тысяч разноцветных осколков, соприкоснувшись с землей.
* * *
Семь самовил, семь Хранительниц Врат проснулись, услышав далекий зов в неурочный час. Воды Мрачных озер колыхнулись и тяжелой волной выплеснулись на берега, выплюнув из недр своих разноцветных рыбок. Рыбешки забились в судорогах, жадно хватая воздух, и, умирая одна за другой, отпускали в небеса маленькие радуги.
Черная непроглядная тьма и недвижность озерной воды расступилась, и оголились песчаные донышки. Неподвижный песок ожил и стал завиваться в спираль, выше и выше, песчаной змейкой поднимаясь в воздух. Мир замер. Самовилы вышли на берега и застыли неподвижными обнаженными статуями. Песочные змеи скользнули к женщинам, обвивая Хранительниц своими шуршащими телами.
Девы засветились прозрачным зеленоватым светом и на мгновение исчезли, сокрытые от чужих глаз песчаным вихревым коконом. Когда же песок опал на землю, обнаженные белоснежные тела в разных концах планеты Тубан одновременно вздохнули, распахнули непроглядно-черные глаза и, взмахнув семицветными огромными крыльями, стремительно рванули ввысь.
* * *
Очнулась я в какой-то странной комнате и первая мысль, посетившая меня, кричала о том, что надо бежать. Мне показалось, что Эр Наг-Тэ каким-то чудом или магией умудрился умыкнуть меня с холма, и снова запер в странной комнате без выхода в другом измерении. Мой черный дракон уже понимал голову и расправлял крылья желая вырваться на свободу, когда дверь распахнулась и я замерла на кровати, сделал вид, что еще не очнулась. Сквозь частокол слипшихся ресниц я осторожно наблюдала за вошедшим.
Тяжелый балахон скрывал фигуру человека или существа. Свет бил сзади, и я видела только черный контур. Тень приблизилась к моей кровати и вышла из сумрака. Я вздохнула с облегчением и распахнула глаза.
– Привет, незнакомка, – прохрипела я. – Ты в монастырь собралась?
Горло пересохло, хотелось пить и кашлять одновременно. Наташка вздрогнула и чуть не уронила поднос с запотевшим графином и кружкой.
– Слава Богу! – придя в себя, воскликнула подруга. – Ты… ты просто чертов дракон! И меня достали твои чертовы ипостаси! – в следующий момент заорала она, грохнув разносом по прикроватному столику. – Ну, сколько можно, а?! Сколько их в тебе еще?!
Сказать, что я обалдела, не сказать ничего. Моя, такая всегда покойная в выражении гнева подружка, орала похлеще пресловутой базарной бабы. Спасибо, хоть на классическом русском не ругалась. И, кажется, впервые за почти двадцать лет нашей дружбы, я увидела, как она ревет, не скрывая слез. Это было, по меньшей мере, странно, хотя ей истерики
