Книга Геббельс: Нацистский мастер иллюзий - Даниэла Озаки Штерн

эта цель, помимо мирового господства, — уничтожение мира. Он должен уничтожить все остальное человечество, убеждает он себя, чтобы подготовить рай на земле. Он заставил себя поверить, что только он способен выполнить эту великую задачу, и, учитывая его представления о рае, это, конечно, так. Но хотя бы по средствам, которые он использует, видно, что втайне он стремится к чему-то другому. Притворяясь, что он возвышает человечество, он доводит людей до отчаяния, до безумия, до гибели. Если не будет приказано остановиться, он уничтожит всех людей. Его природа заставляет его идти к этой цели, хотя он смутно осознает, что таким образом он уничтожит самого себя. Для него нет другого пути; он должен действовать таким образом. Это осознание безусловной зависимости его собственного существования от существования его жертв представляется мне главной причиной его ненависти. Быть вынужденным пытаться уничтожить нас всеми силами, но в то же время подозревать, что это неизбежно приведет к его собственной гибели — в этом, если хотите, заключается трагедия Люцифера.[283]

Однако гибель и падение можно было предотвратить, «искупив» Германию и даже всю Европу от этой еврейской опасности. Искупительный антисемитизм», по объяснению Саула Фридлендера, возник из страха перед расовой атрофией, означающей вхождение евреев в политику, общество и немецкую кровь. Религиозная вера в искупление означала борьбу на жизнь и смерть против евреев. Искупление немцев наступит, когда они освободятся от бремени евреев. Фридлендер утверждает, что источником этого нового движения апокалиптического антисемитизма стало слияние германского христианства, неоромантизма, мистического поклонения священной арийской крови и крайне консервативного национализма — в Байройтском кружке. Гитлер превратил Байройт в место паломничества немецкой культуры.[284]

В этом контексте искупление стало лейтмотивом в идеологии композитора Рихарда Вагнера, а исчезновение евреев было ключевым компонентом его концепции. Еврей, по его словам, был символом земных искушений и оставил свою человечность. Ученик Вагнера, Хьюстон Стюарт Чемберлен, после смерти Вагнера развил идеи своего учителя. Он призывал к рождению немецкой христианской религии, очищенной от еврейского духа, и даже утверждал, что сам Иисус не был евреем, а скорее арийцем. Он полагал, что спасение арийского христианства будет достигнуто только путем искоренения евреев. Он писал:

Никакие споры о «гуманности» не могут изменить того факта, что это означает борьбу.

Там, где борьба не ведется пушечными ядрами, она идет молча в сердце общества… Но эта борьба, пусть и молчаливая, является прежде всего борьбой на жизнь и смерть.[285]

Сам Рихард Вагнер находился под влиянием двух основных источников: Идеи Чарльза Дарвина о выживании сильнейших, которые были распространены в Германии зоологом и философом Эрнстом Хеккелем, и расистское мышление Жозефа Артура де Гобино (1816–1882). В своей книге An Essay on the Inequality of the Human Races,[286] Гобино утверждал, что трагический и необратимый исторический процесс смешения высших и низших рас неизбежно приведет к упадку первых. В рамках своего расово-пессимистического кредо он создал новую интерпретацию глобальной истории, утверждая, что межрасовое смешение является корнем упадка и смерти.[287] Еврей (der Jude) был представлен в нацистской идеологии не только как опасный по духу, но и как зараженный, опасный и грязный, настолько, что вызывал физическое отвращение.[288] Восприятие немецкого арийского тела обязательно требовало удаления другого тела — еврея, который считался фактором убийства, угрожающим вечности живого немецкого тела.[289]

Примером тому может служить антисемитское эссе Вагнера «Иудаизм в музыке» (Das Judenthum in der Musik), опубликованное в 1851 году, в котором автор хотел «прояснить для себя, что представляет собой тот незаметный, отталкивающий элемент, который мы чувствуем в личности и сущности еврея. Это оправдывает инстинктивное отталкивание, которое является чрезвычайно сильным и решительным».[290] В дополнении к этому эссе, названном «Разъяснение «иудаизма в музыке»», Вагнер утверждал, что они должны предотвратить «атрофию нашей культуры путем изгнания элемента, вызывающего разложение насильственными средствами».[291]

В заключительном предложении «Иудаизма в музыке» Вагнер обращается к евреям: «Протяните безоговорочно руку этой кровавой борьбе, потеряв себя — тогда мы будем едины, и ничто не встанет между нами, но учтите: есть только одно возможное искупление от проклятия, которое вы несете, искупление Ахасура — гибель!».[292]

Вагнер использовал здесь слово Der Untergang, которое также можно перевести как падение или уничтожение, предлагая таким образом решение, которое может быть широко интерпретировано как желанная судьба евреев: духовная или физическая гибель. Вагнер был пророком немецкой культуры своего времени и высшим идеологическим авторитетом. Он хотел вернуться к идеальному германскому прошлому, которое было разрушено алчной культурой и утратой ценностей под руководством евреев.

Эта немецкая антисемитская расистская традиция проявилась с приходом к власти нацистской Германии. Мы должны попытаться понять, повлияло ли чувство обреченности, охватившее нацистское руководство в последний год войны — чувство, подобное тому, что было на рубеже веков, — на то, что происходило в лагерях уничтожения, и на ощущение немцами срочности завершения этого «начинания» по истреблению евреев. Можно ли найти какую-то «логику» в ускорении методичного истребления евреев в то время, в период упадка и гибели в последний год войны?

Возможный ответ на этот вопрос, как уже говорилось, кроется в изучении пропагандистской машины Геббельса, которая обеспечивала легитимность продолжения боевых действий на фронте и истребления евреев, несмотря на поражения. Согласно этой пропагандистской машине, начало войны и уничтожение евреев были взаимосвязаны. Германия могла победить коммунизм, уничтожение которого напоминало уничтожение евреев, с помощью войны, а также привести в действие окончательное решение проблемы, которая грызла самое сердце Германии — евреев. Гитлеру хватило ума понять, что осуществление его грандиозного навязчивого плана полного уничтожения, методичного геноцида евреев, должно быть поставлено на правильную почву. Антисемитские пропагандистские акции начались задолго до его прихода к власти, а когда разразилась глобальная война, теория стала практикой. На войне будут жертвы, и что касается немцев, то их целью было победить и убить врага, и им не пришлось за это отвечать.

Тем самым нацизм стремился смягчить травму от поражения Германии в Первой мировой войне, за которым последовали долгие годы восстановления. Одним из ключевых утверждений было то, что в этом поражении виноваты евреи. Поэтому на грани поражения во второй «Великой войне» связь между антисемитизмом и мотивом «искупления гибелью» усилилась. Гитлер рассмотрел ошибки, приведшие к унизительному поражению Имперского рейха в «Великой войне», уже в своей книге Mein Kampf. Массовые убийства во время войны повлияли на катастрофически-апокалиптическое мышление Европы того времени. Среди причин, приведших к краху и моральной атрофии, Гитлер особо выделял расовый вопрос, как он писал:

Окончательная и наиболее глубокая причина падения Германии кроется в