Книга Некромантика по любви - Марианна Красовская

об этом.

Крапива осиротела, пронзительно и оглушительно опустела. Казалось даже, что старинная усадьба осунулась и ссутулилась разом, одним днём. Потускнели светильники, поблекли роскошные катайские ковры. Оконные витражи словно тоже утратили яркость цветов. Коридоры наполнились какой-то скорбной мглой.

Не болтали в кухне Джанет и Люси, не появился вездесущий Фрэй со словами ободрения. Где же он? Может, стоит его навестить? Нет, не буду мешать. Понятно же, что возле него сейчас наша горничная. Я была рада за Люси и немного смущена. Какая она все же смелая! Иногда искренность и честность куда важнее приличий…

Даже из восточного флигеля не доносилось привычного бряканья. Детские комнаты пустовали, двери в них были распахнуты, словно их кто-то вдруг насильно заставил открыться и выдать своих полноценных и настоящих хозяев. Крапива считала себя виноватой в произошедшем. Она тихо скрипела дверными петлями, шуршала тяжелыми шторами, вздыхала порывами сквозняков в печных трубах. И я ее, как никто понимала.

Я тоже была виновна. Ведь это я привлекла пристальное внимание Шарля к семейству Морроуз. Не появись я в Крапиве, кто знает, как бы он вел себя? Оставаться наедине с собой и угрызениями своей совести я больше не могла.

И не хотела. Глупо страдать в одиночестве.

* * *

В кабинете лорда Морроуза свет зажжен не был, щель под дверью зияла пугающей темнотой, но я знала, чувствовала, что он там. Тоже страдает, конечно. И тоже считает себя виноватым.

Поскреблась в дверь и, не получив никакого ответа, приложила печать к замку — уже привычно и без всяких угрызений совести. Заглянула внутрь. В первый момент показалось, что я ошиблась. Никого тут нет — ни за столом, ни в кресле. Но потом возле окна шевельнулась тень.

— Адель? — тихо шепнула мне тьма. — Вы все же пришли. Я рад. Побудьте со мной немного.

Я смело шагнула в кабинет. Лорд Морроуз стоял возле окна, почти сливаясь с тяжёлой портьерой. Когда глаза привыкли к полумраку, я смогла лучше разглядеть его долговязую фигуру с опущенными безнадёжно плечами и руками в карманах.

— Все будет хорошо, — неуверенно сказала я.

— О да… рано или поздно.

Сделав пару шагов, он упал в кресло, а я опустилась на пол возле его ног.

— Простите, снова минутная слабость, — прошелестел Эдвин. — Я всегда знал, что мне будет непросто возвращаться в недавнее прошлое. Но не думал никак, что настолько. Вы слышали уже историю о том, как появился на свет Крис?

— Нет, откуда?

— Действительно. Вы никогда не были любопытны, — он снова вздохнул и неожиданно тронул мои волосы раскрытой ладонью. На секунду задумавшись, погрузил в них холодные пальцы. От этой целомудренной ласки я замерла. По коже нежно скользнул холодок, заставивший меня потянуться к руке некроманта. И заметить браслет на запястье. Он снова надел свой ограничитель. — Это старая и весьма поучительная история. Думаю, вам уже стало понятно: как бы я не стремился к покою и тихой провинциальной жизни, Фатум постоянно втягивает меня в эпицентр странных и не всегда приятных происшествий.

Это он деликатно сказал. Я бы так не смогла. А потому только молча кивнула в ответ. Не хотелось его прерывать. Хотелось мурлыкать от умелого прикосновения его пальцев, как обычная деревенская кошка.

— Тогда мы искали кольца, — он снова вздохнул. — Дело почти что семейное. Мой дед, посмертие которого уж точно не будет легким, создал когда-то несколько забавных штук… незаконно, конечно, но так было принято в те времена. И подарил своим друзьям. Друзья у него оказались… под стать старику. Один из них быстро придумал, как с помощью некромантского кольца можно создать себе личного темного мага. Он надел кольцо на беременную женщину, приковав ее к каменному столбу на цепи, как собаку.

Я дернулась, как от удара. Эдвин совершенно спокойно рассказывал страшные, просто чудовищные вещи. И судя по тону милорда, подобных кошмарных историй в его бурной жизни было еще предостаточно. Как он умудрился остаться таким? Чутким, добрым, сдержанным и справедливым? Любой другой давно бы свихнулся, я в этом уверена!

— Да, Адель, не смотрите так на меня, я действительно виноват, признаю́, — Эдвин снова неверно истолковал мою реакцию. — Вы совершенно правы, и мне нужно было сразу же рассказать вам, с кем придется иметь дело. У преступника тогда все получилось. Ребёнок, который должен был родиться сильным и одаренным целителем, получил вывернутый наизнанку дар. Тёмный дар. Но мало, какая женщина может выносить такое дитя. Вот и та, которую я нашёл по следам этих колец, была уже безнадежно мертва. Но ребёнок в ее чреве ещё жил, питаясь смертью матери.

Я вздрогнула и положила ладонь Эдвину на колено. Бедный, бедный! Что ему пришлось пережить?

— Ли разрезал живот женщины и достал Криса. И я сразу же забрал его к себе сюда, в Крапиву. Думал, что смогу вытащить его из тьмы, в которой он был зачат. Я никогда не расскажу ему о его матери и прошу вас дать мне слово…

— А Джереми? А Валери?

— Джереми я привёз из Франкии. Дети с тёмным даром очень редко рождаются. Чаще всего потому что мать умирает раньше, чем они появляются на свет. Но один мой друг-франкиец написал, что в приюте Труанна видел мальчика-некроманта. Я немедленно поехал туда и забрал его. С Валери получилось даже проще. Она жила в сиротском доме в Белой Чаше, в Предгорьях. Ее не проверяли, ведь девочки-некроманты — невиданная редкость. Мы думали, что Рози — это абсолютное исключение. Потом приют там закрыли, и детей раскидали по разным городам. Валери оказалась в Льене, маги ее осмотрели и немедленно вызвали меня. Вот и все.

— И что теперь будет с детьми? — тихо спросила я.

— Скорее всего, будет суд, — просто ответил мне Эдвин. — И судить будут меня, что вполне справедливо. Я нарушил сразу несколько законов: проводил операции без должного образования, использовал дар ребёнка в собственных интересах, не доложил о странных способностях Криса. Да ещё Валери… понятия не имею, что она ловчим наговорила, и никак не понимаю, что я ей сделал дурного? Неужели в моем доме хуже, чем в королевском приюте?

Кажется, предательство Валери ранило его в самое сердце. Эдвин любил своих детей. Как уж умел. Где-то, наверное, был пристрастен, где-то слишком отстранён, возможно, не умел выразить свои чувства. Но я точно знала, какое у него любящее