Книга Пари - Айя Субботина

во что-то «странное», наоборот — поддерживали и даже обещали скупить половину первой партии на подарки.

Я: У меня не странный мерч, у меня потенциально очень выгодное вложение!

Женя: Подруга, ты собираешься продавать домашние тапки по цене люкса.

Я: Я прошу дать в долг, а не обсуждать мой мерч!

Если закуситься, то я могу прямо сейчас найти в чате те их сообщения, где они писали, как круто я все придумала и как им все нравится.

Тоня: У меня нет столько.

Если честно, на нее в этом вопросе я рассчитывала меньше всего.

Женя: У меня тоже.

Глубоко вздыхаю, потому что в горле внезапно становится ком. Будь у меня хотя бы какая-то альтернатива, хотя бы малейший шанс взять эти деньги прямо сегодня в другом месте — я бы ни за что не стала так унижаться. Но это ведь мои подруги. Без преувеличения — единственные! Когда год назад Юлю буквально посреди ночи выбросил из дома ее тогдашний папик, я без проблем приютила ее у себя, кормила, поила, давала деньги, потому что она осталась вообще без копейки. Она жила у меня почти два месяца и за все это время я ни разу ничем ее не попрекнула! Естественно, и счет ей потом не выставила, и ничего, кроме «больше спасибо» за свою помощь не получила. А Женя? Когда я вышла замуж за Марата и мои дела пошли вверх, она вообще работала секретаршей! Кто дал ей деньги на ее салон красоты? Я дала! Сумму, гораздо большую, чем прошу сейчас, и она возвращала ее почти год! Само собой, без процентов.

Я: Жень, ты же неделю назад писала, что откладываешь на квартиру.

Она даже писала конкретную сумму, и она намного, намного больше той, что я прошу.

Женя: Да, я откладываю на квартиру и это неприкосновенные деньги.

Я: Я же не прошу их подарить!

Тоня: Ну, учитывая на что ты их просишь, это почти тоже самое.

Юля: У меня столько даже близко нет.

Она сейчас так шоколадно живет, что даже трусы покупает за ценник с тремя нолями.

Я: Девочки, я понимаю. Но может, если по чуть-чуть…

Женя: У меня тысяч десять есть, это вообще потолок.

Тоня: Я девчонкам оплатила логопеда и бассейн, и еще матери новую мебель в гостиную. У меня на карте только на кофе.

Юля: Тысяч пять могу дать, но только до конца недели.

Женя: Ты, между прочим, можешь продать свой шмот. Не турецкий трикотаж носишь, подруга, а прикидываешься нищенкой.

Тоня: Если будешь продавать ту лакированную сумку с ремешками, я ее куплю. Ну, за разумную сумму. Тысяч за десять.

Я делаю уже бог знает какой по счету вдох, но это не помогает.

Я: Тоня, это не «лакированная сумка с ремешками»! Это «Баленсиага» и она стоит восемьдесят тысяч! За десять я не дам даже подержать ее в руках!

Поверить не могу, что и это тоже происходит со мной. Это ведь мои подруги, люди, с некоторыми из которых я была королевой школьных дискотек, а с другими — клянчила у профессора по основам экономики «зачет» автоматом. Я была уверена, что в моей жизни есть два несгораемых ресурса — моя хватка и умение выкарабкаться из любой паршивой ситуации, и моя «счастливая четверка», мои подруги.

Наверное, мое лицо снова меняется, потому что Дмитрий тут же предлагает остановиться, если мне вдруг нужно проветрить голову. Я отказываюсь, потому что даже если бы хотела стошнить всю сегодняшнюю «правду-матку» — мне все равно нечем это сделать.

Я снова захожу в наш чат, но после моего последнего эмоционального сообщения там просто гробовая тишина, как будто я разболтала коды запуска ядерных ракет, и все резко испугались оказаться к этом даже виртуально причастными.

Я: Идите вы все знаете куда, подружайки мои любимые?!

Выхожу из чата, заодно удалив всю переписку. На всякий случай блокирую и их номера в телефоне. После всего случившегося за эти дни, ничего страшнее в моей жизни уже не произойдет. Но на всякий случай все равно поскорее избавляюсь от этой мысли, потому что в последние дни судьба как нарочно делала все, чтобы убедить меня в ее всемогуществе.

— Вот, — Дмитрий протягивает мне запечатанную пачку бумажных салфеток.

А я ведь даже не заметила, что реву.

Но как только собираюсь привести себя в порядок, телефон в моей руке снова звонит.

И на этот раз там написан мой личный триггер, с которого начался крах моей спокойной размеренной жизни.

— Добрый день, Лекс, — здороваюсь максимально сдержано и официально, потому что только на такое общение сейчас и способна.

Но прежде чем он успевает что-то ответить, из моей груди вырывается громкий всхлип.

Черт!

Теперь он знает, что я тут реву. Лучшего приглашения добить меня очередным невыполнимым условием и придумать нельзя.

Глава тринадцатая: Лекс

— У тебя там все хорошо? — Поверить не могу, что спрашиваю это у Виктории. И еще более безумно то, что интересуюсь причиной ее плаксивого голоса с искренним беспокойством.

Ее слезы всегда действовали на меня как прямой удар в лоб — сразу оглушали. Мы так и познакомились: я просто зашел в тот бар чтобы выпить, а потом случайно увидел плачущую за соседним столиком девушку… и не смог оставить это просто так.

Черт.

Лекс, не будь бараном, просто, блядь, положи трубку! Это же просто ее очередная уловка — пустить слезу, безупречно сыграть роль «девы в беде» в надежде выиграть время или лучшие условия.

«Или снова оказаться в твоей постели, — гадко нашептывает моя вторая скользкая натура, которая, вопреки усилиям воли и трезвому голосу рассудка, половину прошлой ночи вертела Вику во всех немыслимых позах на моем детородном органе.

Я уже даже почти нахожу силы. Чтобы нажать кнопку завершения разговора, но Вика, наконец, отвечает:

— В смысле? У меня все отлично. Ты звонишь, чтобы назначить встречу?

Странно, но несмотря на то, что я отчетливо слышу слезы в ее голосе, она зачем-то делает вид, что мне показалось. Это абсолютно нормальная вещь, но только для женщин, которые хоть что-то из себя представляют. Вика не из той породы, так что эта ее хорошая мина при плохой игре немного сбивает с толку.

«Мужик, вспомни, как она обещала родить тебе сына, а потом сбежала к Марату, прихватив твои денежки и активы!» — вовремя врубает громкоговоритель голос разума, и я быстро прихожу в чувство. Ни одному слову этой женщины нельзя верить, абсолютно все, что она делает,