Книга Сто историй любви Джульетты - Эвелин Скай

Верона, 1376

Я бросаюсь вниз по ступеням мавзолея Капулетти. Меня сослали с глаз долой в Мантую, однако, получив письмо от брата Лоренцо, я нарушил условия и поспешил под покровом безлунной ночи назад в Верону. В письме добрый монах рассказал, что отец Джульетты, не подозревая о нашем тайном венчании, обручил ее с графом Парисом. Чтобы сорвать свадьбу, Джульетта приняла эликсир, от которого впала в летаргический сон.

Капулетти оплакали ее и похоронили в семейном склепе. Далее брат Лоренцо сообщал, что сегодня вечером Джульетта проснется. Я должен быть рядом и держать ее за руки, когда она откроет глаза. После чего мы убежим, чтобы начать новую жизнь.

Увидев ее, я замираю на ступенях.

Джульетта лежит на беломраморной плите, руки сложены на платье из белого шелка и кружев, волосы уложены мягкими волнами вокруг ангельского лица. Она прекрасна, моя фарфоровая Психея. Я знаю: любимая всего лишь спит, но она так неподвижна, будто вправду ушла.

Тут я замечаю насмешливый изгиб ее губ, легкую улыбку, словно она совершила последнее озорство, о котором никто больше не знает. И меня разбирает смех. Впрочем, действие зелья вот-вот закончится. Я сбегаю вниз по ступенькам.

Я сижу в склепе уже несколько часов. Принесенный мной факел сгорел, пришлось зажечь новый. Я все больше волнуюсь и начинаю мерить шагами пространство вокруг мраморной плиты. Что, если добрый монах неправильно рассчитал дозу?

«Нет, – убеждаю я себя, – он просто ошибся со временем пробуждения. Он полагал, что Джульетта проснется через сорок два часа, а прошло сорок пять».

Терпение никогда не было моей сильной стороной. С трудом заставляю себя сесть и ждать дальше.

За спиной раздается шум. Я вскакиваю, мои губы расплываются в улыбке – сейчас я обниму и поцелую мою возлюбленную.

Нет, она неподвижна, а на лестнице раздаются шаги.

Кто мог прийти к могиле Джульетты?

Я прячусь за мраморной плитой, на которой лежит тело двоюродного брата Джульетты, Тибальта. Его убил я. Я не хотел убивать, однако ненависть между семействами Монтекки и Капулетти выплеснулась наружу, и Тибальт убил моего лучшего друга Меркуцио…

Мои размышления прерывает голос графа Париса. Он, должно быть, пришел почтить память девушки, которую считал своей невестой.

– Сладкий цветок! – восклицает он. – Цветами я устилаю твое брачное ложе…

Мне невыносима мысль о том, как Парис прикасается к лицу Джульетты, и я выскакиваю из-за места упокоения Тибальта.

– Отойди от нее!

Парис вытаскивает из ножен меч.

– Ты пришел осквернить гробницу Капулетти?

– Нет, я…

– Я задерживаю тебя как преступника и арестовываю от имени граждан Вероны!

Парис бросается на меня с мечом.

Я выхватываю свой. Сверкающая в свете факелов сталь ударяет о сталь.

Он вновь наносит удар и едва не пронзает меня клинком.

– Прекрати, Парис, мы позорим Джульетту дракой на ее могиле! – кричу я, когда наши мечи вновь встречаются.

– Нет, я чту ее память! Она не хотела бы видеть у себя на могиле Монтекки!

Острие его клинка рассекает мне бровь над левым глазом. Я вскрикиваю и хватаюсь свободной рукой за лицо. Кровь застилает глаза. Меч, выбитый из моей руки, со звоном падает на каменный пол.

– Врешь, не возьмешь!

Я бросаюсь на обидчика и выбиваю из его руки факел. Мавзолей окутывает тьма, мы падаем и откатываемся в разные стороны.

Я нащупываю на поясе кинжал. Я ничего не вижу из-за крови и темноты, но знаю, что Парис где-то рядом.

– По правде говоря, – заявляет он, – Верона скажет мне спасибо, если я сейчас покончу с тобой.

Меня бесит его снисходительный тон. Зато теперь я понимаю: он рядом с плитой, на которой лежит Джульетта.

Я бросаюсь на врага и вонзаю кинжал так глубоко, что рукоятка врезается в плоть. Когда я выдергиваю клинок, Парис издает хриплый вздох, затем я слышу шелест шелкового платья Джульетты. Взбешенный тем, что негодяй пытается спрятаться за священным телом моей возлюбленной, я вновь бросаюсь вперед и пронзаю его кинжалом. Однако вместо голоса графа слышу вскрик Джульетты.

Открывается тяжелая дверь, и мавзолей заливает светом.

– Ромео! – разносится по склепу голос брата Лоренцо.

На каменном полу истекает кровью Парис.

А Джульетта сидит на своем ложе и смотрит широко раскрытыми глазами на темно-красные пятна, распускающиеся, словно цветы смерти, на белом кружеве платья. В центре кровавого месива – мой кинжал. Должно быть, она проснулась во время моей схватки с Парисом, и второй удар пришелся в нее.

– Ромео? – шепчет она, встретив на мгновение мой растерянный взгляд. Затем падает и испускает последний вздох.

– Нет! Что я наделал?!

Я бросаюсь к Джульетте, пытаясь остановить поток крови, как будто мои объятия могут вернуть ее к жизни. Она не двигается.

Увидев меня, бездыханную Джульетту и поверженного Париса, брат Лоренцо останавливается как вкопанный.

– Во имя неба, что здесь произошло? – шепчет монах.

Мне нечего ответить. Я только глажу Джульетту по щеке, и мои слезы капают ей на лицо.

Смерть любимой – моя вина, моих рук дело. Если бы я не убил Тибальта, не торопил Джульетту выйти за меня замуж, не пытался трусливо скрывать нашу любовь от родных…

Сейчас все это не важно. Джульетта истекает кровью: она уже не бледная, а серая. В мире, где правят ненависть и злоба, она была единственным лучом света. Как мне жить без нее?

Я выдергиваю кинжал из ее груди и прижимаю к своей, чтобы пронзить сердце.

– Стой! – хватает меня за руку брат Лоренцо. – И без того уже пролито много крови.

– Зачем мне жить, если Джульетта умерла?

– Это не выход.

Он выкручивает мне запястье, пока я не роняю нож.

– Ты будешь жить, Ромео.

– Но как? – срывается с моих губ отчаянный крик. Меня оставляют последние силы.

– Ты найдешь способ, – говорит брат Лоренцо, – как и все живущие. А сейчас беги. Шум твоей дуэли с Парисом поднял ночную стражу, сюда уже спешат и Монтекки, и Капулетти. Уходи как можно дальше от Вероны, Ромео, смени имя и никогда не возвращайся.

Я охвачен горем и хочу лишь одного: умереть. И все же какая-то эгоистичная частичка моего существа цепляется за предложение монаха, потому что хочет жить.

Чувство вины мельничным жерновом оттягивает шею. Вдалеке слышны крики и стук лошадиных копыт.

– Тебе пора, – мягко напоминает духовник.

– А Джульетта…

– Теперь по-настоящему мертва.

Я с плачем падаю на тело возлюбленной, целую ее на прощание.

– Джульетта, милая, прости меня… За наш злополучный брак. За кинжал, предназначенный другому. За то, что