Книга Шестерня - Василий Борисович Блюм

Кто знает. - Шестерня пожал плечами. - Уж как договорились. Надо же в чем-то измерять.

Бегунец задумался, замолчал. Зато встрепенулся Зубило, сглотнув недожеванные остатки листьев, спросил:

- А если нужно что-то мелкое сделать, ну, мельче пальца. С этим как быть? Или, на глазок?

Шестерня отложил заготовку, подхватив следующую, произнес сердито:

- На глазок только вредители делают, а у мастера на этот случай ногтемер есть. Вон, на стенке висит, крайний слева.

Зубило повернул голову, некоторое время разглядывал испещренную рисками полосу металла, сказал в раздумье:

- Если судит по названию, то...

- Меряют ногтями, - закончил за него Бегунец. Добавил заговорщицки: - А если что-то большое, ну такое, что совсем велико. Тоже в пальцах?

- В локтях. - Шестерня отложил очередную заготовку, пояснил: - Вообще, для большей точности, в пальцах, но если вещь очень велика, то в локтях. Где-то тут я локтемер видел. Хотя и не возьму в толк, для чего он понадобился местному кузнецу. Шибко больших построек поблизости не замечал.

- А большие, это какие? - Бегунец распахнул глаза, взглянул с великим любопытством.

Продолжая размечать заготовку, Шестерня ответил отстраненно:

- Большие-то... Ну, к примеру дома, ежели возводить. - Перехватив краем зрения понимающий взгляд парней, пояснил с усмешкой: - Да не ваши, гнезда, а настоящие, большие. Мосты строить. Вентиляцию тянуть. Ну и, само собой, шахты.

- Мосты, шахты... - протянул Бегунец мечтательно. - Ты, наверное, много где бывал, много что видел.

Шестерня величаво взъерошил бороду, отозвался:

- Не скажу, что так уж много, но довелось, довелось.

- И как там? - Глаза у Бегунца вспыхнули жгучим любопытством.

- Как и везде. - Шестерня пожал плечами. - Работы много, только успевай руки подставлять. Да только платить не торопятся. Даже если в край приспичило. Вот ведь безмерная жадность!

Прислушиваясь к разговору краем уха, Зубило то так, то этак прикладывал ладонь к предплечью, наконец поморщился, спросил недовольно:

- Никак посчитать не могу, локоть это сколько ж будет?

- В пальцах - пятьдесят, в ногтях - пятьсот, - выдал Шестерня без раздумий.

Зубило собрал на лбу складки, подвигал, произнес с улыбкой:

- Получается, в одном пальце - десять ногтей... А ведь удобно! Просто посчитать, легко запомнить.

Бегунец укоризненно взглянул на товарища, что отвлекает неуместными рассуждениями, глупыми и вовсе не интересными, произнес, возвращая к теме:

- Наверное, это здорово, путешествовать: новые места, интересные встречи, необычайные приключения.

Шестерня покивал, сказал с усмешкой:

- Это да, интересного хватает, да и встреч тоже. Хаживал я к одной - еще то было приключение, особливо, когда ее приятель вернулся раньше времени.

Бегунец покраснел, сказал с упреком:

- Я вовсе не о том. Как живут в тех далеких краях, о чем мечтают? Наверное, там сплошь неведомые растения и дивные существа.

Повертев в руках, Шестерня отложил заготовку, сказал с зевком:

- Живут везде одинаково, да и мечтают тоже. Что б пожрать было что, выпить. О теплой подружке да добрых товарищах. А зверья и растений везде хватает, да только никакие они не неведомые, а вполне себе обычные.

- То есть как? - Бегунец ахнул.

- Да так. - Шестерня пожал плечами. - Дело привычки. Для пришлого и былинка в диковинку, а местные среди чудовищ живут - не замечают.

- Среди чудовищ... - откликнулся Бегунец испуганным шепотом.

- Среди них, родимых. Да чего далеко ходить, на себя посмотрите.

- А что у нас? - Бегунец развел руками.

- Да то. К примеру, пискун. Весь свод ими усеян, а вы даже не смотрите, словно и нет ничего. Хотя чудище, каких поискать - мохнатое да жуткое! - охотно пояснил Шестерня.

Зубило отвлекся от размышлений, спросил с удивлением:

- Это пискун жуткое?

- Конечно. Глазищи - во, зубищи - во! А уж как разверещится - просто оторопь берет. Чудище, да и только, - произнес Шестерня с убеждением. Подумав, добавил опасливо: - Или, вот еще, водяницы ваши: белесые, мерзкие, на нитях висят, ядом брызжут. Таких тварей еще поискать. А вы и в ус не дуете: по тропам шастаете, вокруг не глядите. А все потому, что привыкли. О том и говорил.

Парни переглянулись, на лицах отразилось недоумение. Назвать пискуна жутким, видано ли дело? Мягкий, безобидный, пугливый настолько, что и не подойти. А про водяниц и вовсе смешно. Невесомые, почти прозрачные создания, скрывающиеся в россыпях едких капель, обжечься о которые не проще, чем разбить голову о стену - столь же утомительно сколь и глупо. Ну кого в здравом рассудке угораздит? Не иначе, от трудов тяжких мастер начал заговариваться, или это упрятанная под маску серьезности шутка?

Озадаченный, Бегунец поднес баклажку к губам, опрокинул, но на язык выкатились лишь несколько капель. Он устремил взгляд на Шестерню, сказал со вздохом:

- Еще работать и работать, а вода закончилась. Нужно бы сходить до деревни.

- Не только вода, но и пища, - добавил Зубило.

Шестерня отложил пальцемер, разминая мышцы, повел плечами так, что хрустнули косточки, сказал с насмешкой:

- Вам бы только пить, жрать, да по деревне шастать. А работать кто будет? - Заметив, как парни поникли, примирительно произнес: - Хотя, если подумать, сходить действительно не помешает. Ноги размять, воздуха свежего вдохнуть. Опять же, хмель почти весь вышел. Нечем горло промочить.

Парни расцвели улыбками, поспешно подскочили.

- Тогда мы сходим? Пищи, воды наберем... - произнес Бегунец скороговоркой.

- И хмеля захватим, - добавил Зубило с хитрой ухмылкой. - Мы быстро. Одна нога там, другая здесь.

- Это после того, как наедитесь от пуза, да спать завалитесь, чтобы я вас потом по деревне искал? - Шестерня фыркнул. - Ладно бы еще хмель нормальный принесли. В смысле, в нормальных количествах. А то, как в прошлый раз, только на понюхать и хватило. Нет уж, вместе пойдем.

Парни было устремились к выходу, но, заметив, как Шестерня, выкладывает на столешницу доспехи, с невозмутимым видом принимается неторопливо облачаться, вернулись. Бегунец повертел в руках железную рубаху, сказал с мукой:

- Может, обойдемся без этого? И без того от усталости шатает, а еще столько железа тащить. Тут идти-то всего ничего.

Зубило взглянул с сочувствием, однако голос прозвучал сурово:

- Хочешь такое же? - Он ткнул себе в плечо, указывая на едва затянувшийся кожицей, багровый рубец.

Бегунец продолжил комкать рубаху, явно не убежденный примером товарища. Заметив его мучения, Шестерня ободряюще произнес:

- Ладно,