Книга Приказ номер один - Гастон Самуилович Горбовицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
П л а т о в. Товарищи…
П а н о в а (продолжая, к Первухиной). …Вы вот, — вы, вы! — были же на том профсобрании сектора, специально явились, и не могли утрясти, уладить конфликт?! Вы же за все это, — и только за это! — инженерскую зарплату получаете!..
П е р в у х и н а. А вы — за объективность вашу? Да какая еще там «объективность»! Равнодушие! Да лично вам глубоко плевать на людей!
П л а т о в (вновь вмешиваясь и перебивая). Софья Порфирьевна!.. Светлана Павловна!..
П е т р о в а (Платову, поднимаясь). Надеюсь, мы оба одинаково не желаем повторения подобного же там, в зале…
П е р в у х и н а (продолжая). …Плевать вам, плевать! И на него (На пустующее место Калинкина). И на нас! На всех! Плевать!..
П л а т о в. Товарищи…
Платова не слышат.
П е т р о в а (Платову). Если приказ согласовывается — достаточно позвонить в канцелярию, там распорядятся… (Направляется к выходу.)
П е р в у х и н а (уже не видя никого перед собой). …Но мы не позволим! Коллектив никому и никогда не позволит…
П л а т о в. Товарищи… (Врезав по столу так, что, звякнув, подскочили и повисли на шнурах телефонные трубки.) Молчать!!!
Воцаряется тишина.
Опомнитесь… (С болью.) Опомнитесь!.. (После паузы.) Местком переносится.
П е т р о в а (остановившись). Это будет проголосовано?
П л а т о в. Это решил я, председатель! Все свободны.
П е р в у х и н а (с протоколом). Владимир Петрович, как же…
П л а т о в. Все свободны.
Ч а ш к и н а. Слушай, Владимир Петрович…
П л а т о в. Все свободны. Все! Свободны!
П е т р о в а (в упор.). Владимир Петрович, я все же надеюсь…
П л а т о в (так же). Виктория Николаевна… все свободны.
Тяжело опираясь на палку, уходит П е р в у х и н а; не глядя ни на кого, выходит Ч а ш к и н а; Петрова направляется к выходу за Игнатьевым.
П е т р о в а (Игнатьеву). Наши точки зрения совпадают.
И г н а т ь е в (не глядя). Моя точка зрения не совпадает с точкой зрения Владимира Петровича, все остальное — не имеет для меня значения!
И г н а т ь е в проходит вперед; выходит и П е т р о в а…
П л а т о в (машинально). Все свободны…
П а н о в а. Мне действительно жаль его стало.
П л а т о в. Меня тебе стало жаль.
П а н о в а. И тебя.
П л а т о в. Спасибо.
П а н о в а. Пустяки.
П л а т о в. Его, меня.
П а н о в а. Пустяки.
П л а т о в. Все пустяки… А? Все-все…
П а н о в а. Не все. Не разгневалась бы мадам, не зарубила бы нам Париж.
П л а т о в (с болью). А ты ведь могла бы и не пожалеть… Света, Светка!.. (Круто, жестко.) Светлана, не будет Парижа.
П а н о в а. Объясни.
П л а т о в. Не будет. Парижа.
П а н о в а. Что будет?
П л а т о в. Светлана, ничего не будет.
П а н о в а. Совсем ничего?
П л а т о в. Совсем. Прости.
П а н о в а. Совсем. Поняла. Прости и ты. (Пауза.) К Ляльке поеду… нет, к Рите. (Пауза.) Худо тебе. Одиноко. Страшно… Не пойму, неужели этот базар тебя так расстроил?
П л а т о в (резко). Не было никакого базара! (Сухо.) Светлана Павловна, прошу вас в зал.
П а н о в а. Что ж… Прощайте, Владимир Петрович. (Быстро выходит.)
Трещит телефон, единственный, на котором удержалась трубка. Гудки, которых Платов не слышит… Появившийся К а л и н к и н протягивает Платову трубку. Доносится гул аудитории, заполненной множеством людей.
П л а т о в (глухо). Начинаете? Начинайте… Можно и без меня!.. (Опустив трубку, Калинкину.) Вы оказались правы.
К а л и н к и н (убит). Извините…
П л а т о в. Ни в одном голосе не ошиблись!.. Ваша взяла.
К а л и н к и н. Моя…
П л а т о в. А я-то… Я-то!
К а л и н к и н. Вы извините…
П л а т о в. Базар… Какой базар устроили! Что ж! Что же…
К а л и н к и н. Что, Владимир Петрович?
П л а т о в. Сами все видели. Вот-вот заявления посыплются!..
К а л и н к и н. Понимаю, Владимир Петрович…
П л а т о в. Я не могу терять лучших своих людей из-за…
К а л и н к и н. Из-за… Понимаю!
П л а т о в. Из-за чего бы то ни было!
К а л и н к и н. Я понимаю. Ваш голос…
П л а т о в. Что?
К а л и н к и н. Ваш голос дописать еще надо. В протокол. Решающий.
П л а т о в. Ничего мой решающий тут не решает…
К а л и н к и н. Два — два?
П л а т о в. Лучше бы уж они все единодушно были против, раз уж — не за! Еще можно было бы спорить, переубеждать… Ведь они сейчас не так против вас, как друг против друга! Раздрай!.. Два на два здесь, а если там, в зале, двести на двести?! (Вдруг.) Что за черт… С пол-оборота люди заводятся и сразу — предельный накал?!
К а л и н к и н. На голом нерве живем!..
П л а т о в. Впрягать людей в дело — при таком настрое?
К а л и н к и н. Понятно…
П л а т о в. Ничего не смогу для вас, Дмитрий Федорович. (Протягивая руку.)
К а л и н к и н (пожимая руку Платову). Понимаю, Владимир Петрович, все понимаю!
П л а т о в. Как говорят… Лихом не поминайте!
К а л и н к и н. И вы — тоже!
П л а т о в. Искренне желаю вам…
К а л и н к и н. И я вам, Владимир Петрович!.. Писать?
П л а т о в. Что?
К а л и н к и н. Заявление? По собственному?
П л а т о в. Пишите…
Калинкин протягивает Платову заготовленное заявление.
К а л и н к и н. Сегодняшним числом и пометьте.
П л а т о в (читает). «Прошу уволить меня по собственному желанию»…
К а л и н к и н. И вопрос снят. И месткома никакого не было. Конфликтов, валидолов. (Помедлив.) Оно ведь, заявление-то, у меня с самого начала написано было, Владимир Петрович! Я ведь знал, как все будет, чем кончится. И даже лично в вашем голосе, вы уж извините конечно, не ошибся…
П л а т о в. Не ошибся…
К а л и н к и н. На голом нерве. Действительно, людям надо работать… С настроением. С подъемом… Такие задачи, такие проблемы… Действительно! Вот она… вся правда и есть. (Пауза.) Ну, я пойду, значит…
П л а т о в. Да-да… Куда?
К а л и н к и н (потерянно). Куда-нибудь… Не судьба мне, значит!..
Трещат телефоны. Платов снимает трубку. Врывается мощный гул зала. Бросив трубку, Платов хватает Калинкина за грудь.
П л а т о в. Врешь! Нет, врешь!..
К а л и н к и н. Что с вами?
П л а т о в (трясет Калинкина). Это — мои люди! Ясно?!
К а л и н к и н. Ясно…
П л а т о в. Все мои люди! Ясно?! И я должен видеть их людьми!
К а л и н к и н (пытаясь освободиться). Ясно, ясно…
П л а т о в. Людьми! Ясно?!. Идите!
К а л и н к и н (его еще держат). Иду…
П л а т о в. Они — не могут, не должны… Не допущу! Какая такая «судьба»? Все судьбы одним узлом завязаны! Их судьбы! Моя! И ваша! Ясно? Идите, Калинкин!
Платов отпускает, наконец, Калинкина, тот падает, поднимается.
К а л и н к и н. Иду-иду!..
П л а т о в. Идите… И работайте!
К а л и н к и н (застыв). Куда?
П л а т о в. Идите и работайте!.. На свое место!..
К а л и н к и н (роняя и подхватывая гитару). Иду-иду! (Возвращается от дверей.) А если они мне…
П л а т о в (перебивая). А вы — им!
К а л и н к и н (вновь возвращается). А что я им? Что?..
П л а т о в. Найдите!
К а л и н к и н. Что?
П л а т о в. Что сказать! Им! Всем!.. Идите!
К а л и н к и н (в дверях). А — в зале все уже? В зал-то… переждать?
П л а т о в. В зал, в зал идите!
К а л и н к и н (не двигаясь). В зал…
П л а т о в. В самый первый ряд!.. И чтобы хлопать каждому моему слову!.. И чтобы первым тянуть руку вверх!.. Идите, Калинкин! (Устало.) Митя… пошел вон.
К а л и н к и н уходит. Трещат телефоны. Платов снимает по очереди трубки, врывается тревожный, напряженный гул!..
П л а т о в (по одному телефону). Иду… (По второму.) Иду… (По третьему.) Не начинать… Иду! (Неподвижен.) Ах, глупость!.. Конечно, глупость сделал… Какую глупость!..
Вдруг где-то за стеной с яростной силой рванула в бешеном темпе
