Книга Письма. Документы. Воспоминания - Исаак Ильич Левитан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
с) Утром ставлю вершу и слышу глас: «Крокодил!» Гляжу и вижу на том берегу Левитана… Перевезли его на лошади… После кофе отправился я с ним и с охотником (очень типичным) Иваном Гавриловым на охоту. Прошлялись часа 3½, верст 15, и укокошили зайца. Гончие плохие… <…>
i) Левитан живет в Максимовке. Он почти поправился. Величает всех рыб крокодилами и подружился с Бегичевым, который называет его Левиафаном. «Мне без Левиафана скучно!»– вздыхает Б[егичев], когда нет крокодила…
Из письма к Ф.О. Шехтелю
8 июня 1886, Бабкино
У нас великолепно: птицы поют, Левитан изображает чеченца, трава пахнет. Николай пьет… В природе столько воздуха и экспрессии, что нет сил описать… Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал <…> Левитан, держащий в Бабкине ссудную кассу <…>.
Приезжайте не на неделю, а на две – на три… <…> Бросьте Вы Вашу архитектуру! Вы нам ужасно нужны. Дело в том, что мы (Киселев[160], Бегичев и мы) собираемся судить по всем правилам юриспруденции, с прокурором и защитниками, купца Левитана, обвиняемого а) в уклонении от воинской повинности, в) в тайном винокурении (Николай пьет, очевидно, у него, ибо больше пить негде), с) в содержании тайной кассы ссуд, в безнравственности и пр. Приготовьте речь в качестве гражданского истца. Ваша комната убрана этюдами.
Из письма к Е.К. Сахаровой[161]
28 июля 1886, Бабкино
Со мной живет Левитан, привезший из Крыма массу (штук 50) замечательных (по мнению знатоков) эскизов. Талант его растет не по дням, а по часам. <…>
Помните, как Вы, я и Левитан ходили на тягу…
Из письма к М.В. Киселевой
21 сентября 1886, Москва
Едва я кончил письмо, как звякнул звонок и… я увидел гениального Левитана. Жульническая шапочка, франтовской костюм, истощенный вид… Был он 2 раза на «Аиде», раз на «Русалке», заказал рамы, почти продал этюды… Говорит, что тоска, тоска и тоска…
– Бог знает, что дал бы, только побывать бы денька 2 в Бабкине! – восклицает он, вероятно, забыв, как он ныл в последние дни.
Из письма к М.В. Киселевой
14 сентября 1887, Москва
Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такою, какова она есть на самом деле. Ее назначение – правда безусловная и честная. Суживать ее функции такою специальностью, как добывание «зерен», так же смертельно, как если бы Вы заставили Левитана рисовать дерево, приказав ему не трогать грязной коры и пожелтевшей листвы.
Из письма к Ал. П. Чехову[162]
26 января 1887, Москва
– Я болею. Живется скучно, а писать начинаю скверно, ибо устал и не могу, по примеру Левитана, перевертывать свои картины вверх ногами, чтобы отучить от них свое критическое око…
Из письма к Ал. П. Чехову
24 ноября 1887, Москва
В среду опять идет мой «Иванов»[163]. Теперь все поуспокоились и вошли в свою колею. <…>
Чтение пьесы не объяснит тебе описанного возбуждения; в ней ты не найдешь ничего особенного. Николай, Шехтель и Левитан – т. е. художники – уверяют, что на сцене она до того оригинальна, что странно глядеть. В чтении же это незаметно.
Из письма к А. П. Ленскому
19 апреля 1890, Москва
Уезжаю[164] сегодня. Ярославский вокзал. 8 час. веч. Чеховы, Кувшин[никовы] и Левитан провожают меня до Троицы.
Из письма к М.П. Чеховой
23 апреля 1890, рано утром. Волга
Пароход «Александр Невский»
Первое впечатление Волги было отравлено дождем <…> Проснувшись, узрел солнце. Волга недурна, заливные луга, залитые солнцем монастыри, белые церкви, раздолье удивительное… <…> Видел я Плёс, в котором жил томный Левитан. <…>
Солнце спряталось за облако, стало пасмурно, и широкая Волга представляется мрачною. Левитану нельзя жить на Волге. Она кладет на душу мрачность.
Из письма к М.П. Чеховой
6 июня 1890, Иркутск
Итак, горы и Енисей – это первое оригинальное и новое, встреченное мною в Сибири. И горы, и Енисей подарили меня такими ощущениями, которые сторицею вознаградили меня за все пережитые кувырколлегии и которые заставили меня обругать Левитана болваном за то, что он имел глупость не поехать со мной.
Из письма к Е.Я. Чеховой[165]
20 июня 1890, пароход «Ермак», Амур
Прогулка по Байкалу вышла чудная, во веки веков не забуду <…> Скотина Левитан, что не поехал со мной… Дорога лесная: направо лес, идущий на гору, налево лес, спускающийся вниз к Байкалу. Какие овраги, какие скалы! Тон у Байкала нежный, теплый.
Из письма к М.П. Чеховой
16 января 1891, Петербург
Не собрали ли чего-нибудь в пользу сахалинских школ? Уведомьте. Что Левитан с подписным листом?
Из письма к М.П. Чеховой
16 марта 1891, Петербург
Был я на Передвижной выставке. Левитан празднует именины своей великолепной музы. Его картина[166] производит фурор. По выставке чичеронствовал мне Григорович, объясняя достоинства и недостатки всякой картины; от левитановского пейзажа он в восторге. Полонский[167] находит, что мост слишком длинен; Плещеев[168] видит разлад между названием картины и ее содержанием: «Помилуйте, называет это тихою обителью, а тут все жизнерадостно…» и т. д. Во всяком случае успех у Левитана не из обыкновенных. <…>
Кстати. Попросили Левитана и Кундасову собрать хотя что-нибудь на сахалинские школы.
Из письма к М.П. Чеховой
1 апреля 1891, Рим
Мне странно, что Левитану не понравилась Италия. Это очаровательная страна. Если бы я был одиноким художником и имел деньги, то жил бы здесь зимою. Ведь Италия, не говоря уже о природе ее и тепле, единственная страна, где убеждаешься, что искусство в самом деле есть царь всего, а такое убеждение дает бодрость.
Из письма к М.П. Чеховой
21 апреля 1891, Париж
Был на картинной выставке (Salon) и половины не видел благодаря близорукости. Кстати сказать, русские художники гораздо серьезнее французских. В сравнении со здешними пейзажистами, которых я видел вчера, Левитан король.
Из письма к А.С. Суворину[169]
8 апреля 1892, Мелихово
У меня гостит художник Левитан. Вчера вечером был с ним на тяге. Он выстрелил в вальдшнепа; сей, подстреленный в крыло, упал в лужу. Я поднял его: длинный нос, большие черные глаза и прекрасная одежда. Смотрит с удивлением. Что с ним делать? Левитан морщится, закрывает глаза и просит с дрожью в голосе: «Голубчик, ударь его головкой по ложу…» Я говорю: не могу. Он продолжает нервно пожимать плечами, вздрагивать головой и просить. А вальдшнеп продолжает смотреть с удивлением. Пришлось
