Книга По ту сторону лета - Одри Дивон

Я привстала и чуть отодвинулась от Пера, чтобы Арно понял: скандинав меня нисколько не интересует. Они плетут против меня заговор, теперь-то я в этом убедилась! Зря, что ли, оба не спускают с меня глаз? Спелись, голубчики! Пусть не смеют ко мне приближаться, ни тот ни другой, даже Арно! И вообще, если разобраться, что я о нем знаю, об этом парне? Может, дело куда хуже, чем я догадываюсь? Как пить дать, они сговариваются, чтобы меня грабануть. Дождутся, пока я усну, обчистят квартиру и — поминай как звали! «Эжени, ты где?» Я поняла, что опасность совсем близко. Пер звонил по телефону — явно сообщнику. Значит, решили меня пристукнуть. Надо бежать!

Я вскочила и понеслась вперед. Попробуйте догоните! Меня голыми руками не возьмешь! Пулей я вылетела из музея и со всей прытью помчалась на свет бульвара Инвалидов. Какая я молодец, что тренировалась все эти месяцы! Там, впереди, кто-нибудь наверняка придет мне на помощь. «Эжени! Подождите! Что вы задумали? Не бойтесь! Это все трава!» Я заорала, чтобы они от меня отцепились, но они и ухом не повели. Схватили меня с двух сторон за плечи и приподняли над землей. Я беспомощно болтала в воздухе ногами.

«Говорил же тебе, не давай ей!» Надо крикнуть: «Караул!» Надо отбиваться… Но ноги ослабели и перестали слушаться. Они доволокли меня до дома и уложили на диван. «Ничего, ничего, скоро все пройдет», — успокаивающе сказал Арно и принес мне горячего чаю.

Я лежала, притворяясь, что сплю, и постепенно все мои страхи куда-то испарились. Арно с Пером уселись за стол. Арно разложил свою карту и показывал будущий маршрут. Пер дал ему несколько советов практического характера: какие прививки надо сделать до отъезда, какими местными авиакомпаниями пользоваться ни в коем случае нельзя, потому что у них рекордное количество аварий, в каких местах лучше менять валюту, чтобы тебя не облапошили.

— Хочешь поехать со мной? — самым серьезным тоном спросил Арно. — Вдвоем намного интересней. У меня скоро будут деньги, хватит на двоих.

— Да можно, почему нет? — ответил Пер. — Правда, я пока не знаю… Подумать надо.

— Ты единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Давно, с детства. Дай слово, что поедешь со мной.

— Слово.

— Вместе спланируем, куда ехать?

— Ну конечно. Я тебе помогу.

— Хочешь, прямо сейчас начнем? Я тут в последние дни наметил кучу всяких мест. Хочу послушать, что ты об этом скажешь.

— Понимаешь, у меня очень важная встреча.

— Что, прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Но завтра с утра займемся твоей картой как следует, идет?

— О’кей. Супер. Завтра с утра.

23

Он стукнулся голенью о низкий столик и вскрикнул от боли. Этот крик меня и разбудил, хотя спала я крепко. Ночь за окном еще не завершила свою работу. Часы в гостиной показывали 5.52. Я вырубилась там, где они меня положили, — на диване. Пер стоял на коленях и тер ногу. Он поднял голову, и я увидела его помятое лицо с красными от похмелья глазами. Кажется, он уже не помнил, кто я такая. Рядом с ним на полу стоял распахнутый старый чемодан. Похоже, он собирался дать деру.

— Я вас разбудил, — одними губами проговорил он.

— Ничего страшного.

— Налить вам чего-нибудь? — Он кивнул на бутылку виски на столе.

— Сами пейте, если хотите.

Он закончил складывать рубашку и убрал ее в чемодан. Снова посмотрел на меня — чтобы прочитать на моем лице неодобрение.

— Если не ошибаюсь, вчера вечером вы обещали Арно утром обсудить с ним будущее путешествие?

— Возможно, возможно…

— Он вас целую неделю ждал. Корпел над своей картой. Ни о ком, кроме вас, говорить не мог. Вам что, до такой степени на него наплевать?

Он вздохнул и сел, грузно привалившись спиной к подушке и вытянув вперед длинные ноги. Махнул мне рукой, приглашая сесть рядом с ним, но я не пошевелилась. «Да не смотрите вы на меня так, мадам Эжени. Знаю, что вы обо мне думаете. И мне очень неприятно, что вы смотрите на меня именно так. Обычно я успеваю уйти раньше, чем кто-нибудь на меня посмотрит. Да-да, я трус, если называть вещи своими именами. Я бегу от всяческих осложнений как от чумы. Обычно проблемы создают женщины. Они большие мастерицы создавать проблемы, поэтому мне в конце концов приходится собирать вещички и исчезать. На цыпочках. Крадучись. Оставляя за собой счастливые воспоминания и слезы сожаления. Единственной женщиной, которая однажды чуть было не заставила меня измениться, была его мать. Но я и ее бросил. Как остальных. Малыш ничего не желает слушать, но на самом деле мне не хватило смелости. Я мог бы сделать ей ребенка, о котором она просила. Но она же была сумасшедшая! Сама хуже ребенка. О себе-то позаботиться не умела, не то что о других. Значит, мне пришлось бы стать отцом, а вот для этого, мадам, у меня кишка тонка. Он вечером так радовался… Разве у меня хватило бы духу сказать ему нет? Но я не желаю быть ничьим отцом. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Понимаете?»

Он сделал щедрый глоток виски и откинул голову назад, чтобы обжигающий алкоголь разлился по горлу. Я молчала, продолжая в упор смотреть на него, и он продолжил свой монолог:

— Я предпочитаю не обманываться на свой счет, Эжени. У меня давно не осталось никаких надежд. Я слишком полюбил свою роль Деда Мороза. Я появляюсь из камина, когда меня никто не ждет, и все ахают от изумления. Я приношу радость — веселю, шучу, развлекаю, а потом — хоп! — и исчез. До следующего раза. Не стану вас обманывать, малыш у меня не единственный «приемный сынок». Есть еще, и во Франции, и в других местах. Я их всех навещаю. Но его я на самом деле люблю. Он не похож на других, я это давно заметил. Может, потому что он немножко похож на меня, хотя я точно знаю, что я ему не отец. Обычно бывает наоборот. Мне протягивают детишек, ни капли на меня не похожих, и пытаются убедить, что они — моих, ха-ха, рук дело. Ха-ха-ха!

Он засмеялся хриплым пьяным смехом. Пожал плечами и осушил стакан до дна.

— А его мать? С ней вы видитесь?

Он удивленно обернулся ко мне. Как будто перед его голубыми очами явился призрак.

— Так он что, ничего вам не рассказал?

— Нет.

— Марианна умерла. Три года назад. Скоротечный панкреатит. Сказалось увлечение любимым коктейлем из спиртного и таблеток.

— А отец?

Пер потряс головой: «Марианна никогда о нем не говорила». Потом задумчиво погладил рукой бороду и уставился на меня предельно честным взглядом: «Да-да, Арно один на белом свете. Совсем один». На улице послышались нетерпеливые гудки автомобиля. Пер вскочил, словно пробудившись от сна, резким движением закрыл крышку чемодана и охлопал себя, расправляя мятый костюм. Возле подъезда стояла белая машина — посреди дороги, перекрыв проезд. Он обернулся ко мне. Я видела, что, несмотря ни на что, он смущен.