Книга Кетура и лорд Смерть - Мартина Левитт

луну наползла туча. В наступившей темноте я не заметила небольшую рытвину и споткнулась. В то же мгновение некая неведомая сила удержала меня от падения, а затем подступающая ночь словно сгустилась в зримую фигуру, и я увидела лорда Смерть.

Некоторое время мы шли вместе молча, а затем я виновато проговорила:

— Сэр, я собиралась прийти, правда-правда собиралась!

— И придешь, — ответил он. — Я просто решил напомнить тебе об этом.

Его губы были очень близко к моему уху, но посмотреть на него я не отважилась.

Плащ колыхнулся за его спиной и дохнул на нас уже совсем непроглядной ночной тьмой. Лорд Смерть не сделал ни малейшего движения, чтобы дотронуться до меня, и все же я ощущала, что рядом со мной идет мужчина. Я взглянула на его лицо, суровое и прекрасное, — в его чертах застыла печаль.

— Уверена, что и сегодня ночью я с вами не останусь, лорд Смерть, — тихо сказала я. Слышал ли он сомнение в моем голосе?

Он слегка поклонился, но ничего не ответил.

— Что ощущает человек, когда умирает, сэр? — спросила я. — Это больно — вот и все, что я об этом знаю.

Опять мы некоторое время шли молча. И наконец он промолвил:

— Боль причиняет жизнь, не смерть.

Я поежилась при мысли о черно-зеленой ночи в лесу, и сказала:

— Милорд, зачем вы мучаете меня, шагая рядом в темноте? Это жестоко.

— Я намереваюсь защитить тебя от них, — ответил он.

И тут, не поворачивая головы, я увидела черные тени людей на иссиня-черном фоне ночи. Они следили за мной — недвижно, молчаливо.

— Это очень галантно с вашей стороны, сэр, — тихо сказала я, — но для меня их компания милее вашей. И, кстати, именно из-за вашей компании они боятся и ненавидят меня.

Он ничего не сказал. Я уже почти добралась до цели своей прогулки.

Последние шаги я пробежала и заколотила в Кухаркину дверь.

— Госпожа Кухарка! — закричала я и стукнула снова. — Госпожа Кухарка!

За дверью послышалась брань, а затем дверь распахнулась. Кухарка была одета в ночную сорочку, на голове — шерстяной ночной капор.

— Что, что такое? Луна, что ли, с неба свалилась?

— Госпожа Кухарка, вы должны отведать моих пирогов!

Я оглянулась, но не увидела ничего, кроме лунного сияния в ночи, и проскользнула в кухню.

Кухарка потеряла дар речи — возможно, впервые в жизни. Я подхватила с подноса кусок пирога и сунула ей:

— Попробуйте и скажите, достанется ли мне звание Лучшей Стряпухи.

Она взяла пирог и проворчала:

— Ну ты и чокнутая. Правда, говорят, что чокнутые повара готовят самые лучшие соусы.

Кухарка прожевала, а потом взяла по куску от каждого пирога, да не по одному, а по два и по три. И наконец вынесла суждение:

— Кетура, ты печешь самые лучшие пироги, какие я когда-либо едала, но любая баба в деревне сумеет сделать пироги наподобие этих. Если хочешь выиграть, тебе придется изобрести что-то новое, такое, чтобы каждая стала умолять тебя о рецепте.

— Тобиас обещал достать для меня лимоны…

— Сделай так, и Бен Маршалл будет твоим. Если ты его хочешь, конечно. — Она внимательно всмотрелась в меня и вытерла рот передником. — Ты уверена, что он тебе нужен?

— Почему вы думаете, что нет?

— Потому что он хочет для себя повариху, а не любовь, а ты как раз ищешь любовь, причем настоящую.

Я ахнула.

— Откуда… откуда вы знаете?

— Джон Темсланд сказал.

Я вытаращила глаза:

— Джон Темсланд разговаривал с вами обо мне?

— Разговаривал. — Кухарка бросила на меня косой взгляд — один ее глаз все еще мог что-то видеть. — Только и знал, что трещал про тебя.

Я не нашла, что сказать, и приписала свою беспомощность усталости.

— Мне пора домой, — наконец выдавила я.

— Постой.

Она разбудила своего сына и настояла, чтобы он проводил меня. Бедняга с досадой согласился, но ему так хотелось спать, что он не видел ни моего более могущественного сопровождающего, ни мужиков, следивших за мной из темноты.

Едва завидев мой дом, Кухаркин сын повернулся и бросился домой, непрерывно крестясь.

Глава девятая,

в которой я рассказываю очередную историю; необычная цена, которую Сестрица Лили запросила за свою наперстянку и которую я заплатила сполна, хоть и не без глубочайшего смятения

На небе опять зажглись звезды.

Я слышала ученые рассказы о том, что звезды на самом деле — это гигантские солнца, но они так далеко, что кажутся крошечными точками света. Конечно, каждый знал, что это невозможно, и смеялся над учеными.

Но сейчас, глядя вверх, я надеялась, что это правда. Надеялась, что холодное, пустое небо и вправду наполнено жаром и светом, что вселенная может оказаться чем-то невозможным, неподвластным ни моему зрению, ни воображению.

Нет, я пока еще не готова покинуть это небо и эти звезды.

Я вошла в дом.

Огонь в очаге еле теплился.

— Бабушка? — позвала я. Ее кровать была пуста. И тут я увидела, что она лежит на полу.

— Бабушка! — Я кинулась к ней. Она была в сознании, но бледна, как воск, лоб и верхняя губа мокры от пота. — Бабушка!

— Кетура, как хорошо, что ты пришла, — еле слышно сказала она.

— Ты больна!

— Помоги мне добраться до кровати.

Я медленно подняла ее, уложила в постель и хорошенько укрыла.

Она притихла под теплым одеялом, и я взяла ее за руку. Ее кисть дрожала в моей ладони, словно пойманная птичка.

— Я боюсь, Кетура, — проговорила она.

— Бабушка, я защищу тебя, — сказала я.

Она скользнула по комнате взглядом, полным страха.

— Ты видишь его, Кетура? Он близко?

— Нет, Бабушка, он не близко.

Я обхватила ее руку обеими ладонями.

— Разве я не сказала бы тебе, будь он поблизости? — ласково спросила я. — Все хорошо. Давай я расчешу тебе волосы?

— Кетура, — сказала она с усталым удивлением. — Я умираю.

— Нет, Бабуля!

Она долго молча вглядывалась в меня.

— Нет, — повторила я более решительно.

— Ты позволишь мне умереть одной? — спросила она.

Я рассердилась:

— Бабушка, это всего лишь лихорадка, та же самая, что мучила тебя в прошлую зиму!

Она слегка нахмурилась и обратила взгляд к окну.

— На самом деле я не смерти боюсь. Я боюсь оставить тебя одну. Пока я жива, память твоего почтенного дедушки охраняет нас. Пока я жива, лорд Темсланд будет платить нам маленькую пенсию. Но когда я уйду, ты останешься одна и без средств. Репутация твоего дедушки умрет вместе со мной, и тебя сможет обидеть каждый.

— Не бойся, Бабушка, — прошептала я. — Поспи.

Я расплела ее упавшую