Книга Месть по наследству - Олег Владимирович Кондратьев

вот и… расслабился слегка.

В свою очередь депутат поинтересовался:

— Ты-то сам веришь в его предположения о причинах самоубийства Разумовской?

Начальник розыска задумался, потом твердо сказал:

— На 99 процентов. Тут ведь еще наши архангельские коллеги забеспокоились. Из тюрьмы вышел Григорий Марр по кличке Гога. Помнишь такого? И еще двое его подельников. В Москву и Санкт-Петербург им въезд запрещен. Вот он в Архангельске и осел. Живет, как честный добропорядочный гражданин. Приобрел сеть фитнес-центров.

— Ого! У нас, оказывается, простой гражданин может себе такое позволить.

— Так демократия же! Свобода предпринимательства. Никто не интересуется, откуда деньги у недавнего зэка. Притом что все имущество самого Марра и его бывшего хозяина Князя было полностью конфисковано.

— Да-да, в Думе несколько раз уже обсуждали вопрос об обязательном подтверждении законности всех крупных сделок. Откуда, конкретно, денежки? Да только всё обсуждениями и заканчивается. В налоговых декларациях у всех полный ажур. И такое лобби среди депутатов-предпринимателей и всего либерального блока, что не своротить! Ладно, подождем еще немного, подвижки хоть и маленькие, но есть.

— Вот-вот, подождем. Пока же серьезные подвижки начались в Архангельском порту. Пришел новый хозяин со своей командой. Поток грузов из-за бугра вырос. От нашей агентуры из Южной и Центральной Америки стали поступать сведения, что количество отправляемых наркотиков увеличилось в два раза, но здесь найти ничего не могут.

— Ну, прямо дежавю какое-то! Как когда-то с Князем.

— Только сам Гриша Марр постоянно на виду и чист аки стекло. Его фитнес-сеть — это образец благопристойности и порядка. Зато начались жестокие разборки в барах, ночных клубах, всяких сомнительных заведениях. Многие закрываются, меняют вывески или хозяев.

— Понятно. Устранение конкурентов и передел сфер влияния. А для этого много «солдат» надо.

— Угу. Тут-то в памяти и всплывает Княжич.

— Кто-кто?

— Мы так неофициально прозвали старшего сына Воеводина. Похоже, что именно он под эгидой Гоги вышел на тропу большой и жестокой войны. Поэтому я уверен, что и самоубийство Разумовской спровоцировал он. А отсюда один шаг до вывода, что смертельная опасность, грозящая вам, никуда не исчезла. Наверняка этого психопата дико взбесило, что Вилков и Лысенко выскользнули из его поля зрения. Вот он и попытался действовать через собственную мать. Подонок! Ничего святого.

Майор допил остатки коньяка из своего фужера. То же самое молча проделал Соловьев.

— Послушай, Геннадий, твои друзья обосновались в Москве и Питере. Конечно, найти их можно, хотя и хлопотно. А ты здесь на виду, постоянно по заводу шастаешь. Легкая добыча. Официальной защиты я не могу тебе предоставить, иначе пришлось бы слишком многое рассказать. Но не официально, так сказать… Просто мои ребята походят за тобой, будут сопровождать ненавязчиво или по звонку сразу явятся, куда надо. Хоть домой, хоть в ваше депутатское собрание.

— Илья, у северодвинских депутатов сейчас летние каникулы. Я на днях собираюсь в отпуск поехать, столько лет не был ни на малой родине, ни на пляже. Надеюсь, что там мне ничего не будет угрожать. Так что давай вернемся к этому разговору месяца через полтора, ладно?

Начальник розыска скептически покрутил головой, весьма неопределенно хмыкнул, но… как говорится, ваше право, господин Депутат!

Глава 7

Насчет пляжа и ностальгии по малой родине Соловьев не покривил душой. Он действительно собирался и на солнышке погреться, и по березовому лесу побродить, да рыбку в озере половить. Только в его планах на первом месте значилось другое мероприятие, пропустить которое он никак не мог. В ближайшие дни на СМП должен был состояться выход из строительного цеха «главного заводского объекта» последних лет: очередной стратегической подводной лодки 4-го поколения проекта «Борей». Как же мог остаться в стороне от такого знаменательного события один из ее основных кураторов, официальный представитель оборонного комитета Государственной думы?! Безусловно, он был в числе главных бенефициаров предстоящего торжества. А солнышко и грибочки, рыбка в озере и лесок никуда не денутся. Спустим самую долгожданную и многострадальную субмарину на воду и… ух, как отдохнем!

Даже погода в этот день выдалась праздничная. Светило яркое солнце, на небе не было ни единого облачка. Народ толпился и у выхода из цеха, и вдоль специально проложенных рельсов к причалу. Ну кто же откажется посмотреть на такое необычное, редкое зрелище: огромная подводная лодка путешествует по железнодорожным рельсам! Пусть недалеко и медленно, зато грозно и величаво.

Чуть сбоку соорудили приличную трибуну, драпированную красной материей, на которой разместились самые именитые гости. Мощные репродукторы подключили к общезаводской сети, так что каждое слово выступающих разносилось по самым удаленным закоулкам территории завода и близлежащим улицам. В перерывах звучали бравурные марши. Для подавляющего большинства присутствующих все действо прочно ассоциировалось с памятными празднованиями Первомая или Дня Великой Октябрьской революции в Советском Союзе. В руках многих были красные знамена и плакаты с соответствующими случаю лозунгами.

Капитан 1 ранга Соловьев, депутат и куратор, безусловно, присутствовал на трибуне. В первые ряды он не рвался, но и особенно удаляться ему было не с руки: предстояло внести свой «разговорный» вклад в громогласно звучащие «оды» ответственных лиц. Поэтому Генка пристроился где-то во втором или третьем ряду почетных гостей и сосредоточился на главном процессе — выходе лодки из цеха.

К микрофону подходили высокие чиновники, знатные горожане, руководители производства. Говорили правильные, проникновенные слова и отступали в сторону, освобождая проход следующим выступающим. Вскоре и Соловьев оказался в первом ряду. До микрофона оставался всего один шаг. На борту медленно движущейся по рельсам субмарины уже готовились к разбитию о ее прорезиненный борт традиционной бутылки шампанского.

«Интересно, как они это проделают? — подумал Генка, которому еще ни разу в жизни не приходилось присутствовать на таком ритуале. — Вряд ли толстенное стекло разлетится от соприкосновения с пятисантиметровой резиной. Может…»

Додумать он не успел. Сильный толчок в правое плечо заставил его отшатнуться. Одновременно что-то резко ударило в грудь и стало катастрофически не хватать воздуха. Голова запрокинулась, и последнее, что мелькнуло перед глазами, была почему-то окровавленная человеческая рука.

— Это хорошо, что ты не спишь. Как у тебя скайп на компе, работает?

— Отлично! Я тебя сейчас вижу лучше, чем если бы ты за