Книга Бурят - Квинтус Номен

входит и ватерклозет. Но если таковые заказывать у американцев, то — я уже посчитал — один унитаз обойдется более чем в сто рублей, а если наладить их изготовление своими силами, то, думаю, и цена в десять рублей окажется несколько завышенной.

— И что вам нужно, чтобы подобное изготовление наладить?

— Глина-то там есть, и ее довольно много — но это уже территория Дальневосточной республики…

— Решим вопрос, а что еще?

— Я разговаривал и с Петром Игнатьевичем, который участие в постройке дороги принимал, возле станции Делюр имеется и гипс, для выделывания подобных изделий необходимый, но опять же — это уже в Советской России.

— Гипса много требуется?

— Чтобы унитазы делать, раковины фаянсовые — немного, пудов до тысячи… в год. Может, чуть больше — ведь и посуду там же выделывать можно будет, тарелки, чашки, блюдца. Их, конечно, и в Китае приобретать не очень дорого выходит, однако, по моему разумению, России лучше свою продукцию продавать чем за границей за золото покупать. Разве что самое необходимое, из того, что мы сами выделать не можем… пока. Или для собственного производства потребное, так что немного гипса можно было бы и в Китае закупить. Но, насколько мне Петр Игнатьевич поведал, гипс и для выделки портландцемента потребен, причем в количествах весьма значительных.

— Это вы мне очень важную вещь сообщили. Вы выделкой портландцемента заняться не согласились бы?

— Упаси господь! То есть… я с выделкой фаянса хоть как-то справлюсь, поскольку опыт имел, а про цемент разве что слышал.

— Ладно, для цемента людей подыщем… или обучим. А про фаянс — мы это обсудим, посчитаем затраты потребные, подумаем, где эти деньги изыскать… Вы, как я понимаю, сейчас в Чите обосновались?

— Нет, мне предложили для поселения улус Мангазай: я все же в агрономии разбираюсь, а там, как мне сказали, степь тракторами поднимать будут. Там пять с половиной тысяч десятин, а если до Оронгоя брать, то и поболее десяти тысяч выйдет, и мне поручили выбрать, чем поля засевать.

— Выбрали?

— Да как выбрать-то? Чтобы почвы изучить, лаборатория потребна, а нет здесь ничего подходящего. Так что чумизой засеем: она-то всяко больше сотни пудов с десятины даст. А там может и лабораторию обустроим…

— Хорошо, Мангазай недалеко, вас, как мы все с фаянсом решим, известят.

— Забыл еще сказать: все же печи выстроить нужно будет, я знаю какие. И топлива будет потребно изрядно. При возможности газовый завод бы еще выстроить, но поначалу и на угле работать можно будет. Правда здесь уголь… плохой, нужно будет древесный жечь.

— Вот об этом вам точно беспокоиться не придется: угля, причем хорошего, будет достаточно…

Копать новую шахту начали еще в декабре. То есть в декабре Николай Павлович послал произвести «разведку» в месте, о котором ему рассказывал старик Лодондагба. Именно рассказывал: тогда Николай Павлович до этого места не добрался — но рассказ старика запомнил. Еще бы не запомнить: Лодондагба говорил, что здесь всего-то на глубине от десяти саженей угля столько, что на сотни лет всему Забайкалью хватит! И про качество угля рассказывал…

Десять саженей — это вовсе не глубоко, однако кое в чем старик все же ошибся. В пробитом шурфе уголь обнаружился через двенадцать саженей, и уголь действительно весьма хороший. А пласт угля оказался, как Лодондагба и предупреждал, толщиной чуть менее сажени — и поэтому Николай Павлович распорядился заложить шахту, а шурф бить и дальше: по словам старика пласты угля там лежали до глубины более чем в сотню саженей, и чем глубже, тем пласты должны быть толщен, а сам уголь — лучше.

Шахту (именно шахту уже, а не шурф) тоже выстроили быстро: на два десятка саженей она в глубину ушла уже к началу марта, причем открыв целых пять пластов. И в шахте даже уголь начали понемногу добывать. Понемногу, так как машины для шахты на Петровском заводе для нее еще делались. И потому, что Николай Павлович решил последовать еще одному совету удивительного старика, для чего с Черновского рудника сюда был перевезен экскаватор: все равно возле Читы он простаивал. Простаивал по вполне веской причине: это чудо американской техники выпуска седьмого года вообще на ладан дышало, да и обслуживать его было особо некому. То есть раньше некому, а теперь люди нашлись. Второй экскаватор Николай Павлович заказал у американцев и те пообещали уже к концу апреля его доставить…

С иркутским большевиками договариваться было легко: во-первых потому, что они получили из Москвы четкий приказ «с Забайкальем по мелочам не пререкаться», а во-вторых, все еще командующий пятой армией товарищ Матиясевич без забайкальцев армию свою прокормить бы толком не смог. Большевик Кузнецов, хотя и был большевиком, в душе все же оставался простым русским мужиком — и с возмущением спросил у первого секретаря:

— А на кой черт мы всю эту ораву бесплатно кормим? У нас что, еду девать некуда?

— Иван Алексеевич, это ты от себя спрашиваешь или кто-то тебя такие вопросы задавать надоумил?

— Да от всей парторганизации!

— Я же сказал: пока гимназию все вы не закончите, работайте молча, глупых вопросов не задавая. Ты сейчас за какой класс обучаешься?

— За пятый…

— Осталось, как я понимаю, еще за полтора года курс пройти. Но ты, как большевик, его к осени выучишь, и, надеюсь, на самом деле выучишь. Но пока не выучил… ладно, только из уважения к твоим заслугам: мы никого бесплатно не кормим. Разве что подкармливаем немного. А Пятая армия нам за прокорм работу работает: защищает нас от тупых большевиков и помогает выискивать среди них умных, но предателей. А заодно и промышленность нашу строить помогает прилично.

— Это как промышленность? Ты же их сюда не пускаешь, разве что в Дальневосточную республику солдат литерными эшелонами возишь.

— Не я вожу, я тут, в Верхнеудинске в основном сижу. А помогают они нам… вот смотри: возле Слюдянки мы начали известь рыть, американцы нам печи цементные строят — а глину правильную для цемента и гипс по Иркутском Красная армия и добудет, и в вагоны погрузит. Для этого они там у себя карьеры роют, рабочих нанимают, жилье им поднимают — то есть работают на благо трудового народа. И на наше благо.

— А не кажется тебе, подполковник, — Иван Алексеевич решил все же подкузьмить партийного начальника — что ты, как последний буржуй,