Книга Стена плача - Татьяна Бочарова

Едва Ася отворила дверь, навстречу ей кинулась взволнованная Маша.

–Анастасия Витальевна, Дианке плохо! Ее тошнит.

–Как тошнит? Отчего?

Ася быстро прошла в угол, к окну, где, скрючившись и поджав коленки к животу, сидела Диана.

–Ты что сегодня ела?– Ася взяла девочку за подбородок, внимательно вгляделась в ее лицо, по-детски испуганное и бледное.

–Ничего,– пролепетала Диана.– Я не могла. Страшно!

–Страшно будет, если заработаешь гастрит,– строго сказала Ася.– Девочки, у вас есть что-нибудь с собой? Я имею в виду кофе, чай, бутерброды?

–У меня есть яблоко,– отозвалась Маша.

–А у меня сок и пирожки.– Аленка потрясла внушительным пакетом.

–Отлично,– Ася протянула руку.– Давайте сюда.

–Я не буду!– Диана отчаянно замотала головой.– Меня вырвет, прямо на сцене!

–До выхода еще целый час, а то и больше. Необходимо поесть, иначе ты не сможешь танцевать.

–Правда, Диан, скушай яблочко.– Маша ласково погладила подругу по темным блестящим волосам.– Сразу станет легче.

Диана вдруг часто заморгала густо накрашенными ресницами, и по щекам потекли слезы, оставляя неровные черные следы.

–Да что ж ты делаешь!– Ася присела рядом с ученицей, достала платок и аккуратно стерла размазавшуюся тушь.

–Говорила я, не хочу танцевать мужскую партию!– голос Дианы дрожал. Она уткнулась мокрым носом Асе в грудь.

–Ты помнишь, о чем я вам рассказывала?– Ася легонько потеребила ее за плечо.

–Помню.

–У нас было все то же самое.

–Вы не танцевали!– упрямо возразила Диана.– Это труднее, чем просто играть.

–Не скажи. В танце не нужен голос, нет опасности забыть слова, охрипнуть, дать петуха.

–А если у меня не получится прыжок?

–Да не думай ты о прыжке!

–А о чем тогда?– Диана подняла на Асю влажные изумленные глаза.

–О Ромео. О его любви к Джульетте. Ромео – это ты, понимаешь?

Диана шмыгнула носом и промолчала, а потом потянулась к Алениному пакету.

–Где там твой пирожок?

–На, держи.– Та с готовностью достала сверток.

Диана задумчиво развернула салфетку, надкусила румяный бок пирожка.

–Вот, молодец,– тихонько похвалила Маша.– Думаешь, я не боюсь? Мне мама с утра двадцать капель валерьянки дала.

–Все, девчата.– Ася видела, что Диана успокоилась, сбросила напряжение, и слез больше не предвидится.– Я пойду в зал, гляну, как выступают другие, а номера за два вернусь. Сидите тихо и не накручивайте друг дружку.

–Ладно,– улыбнулась Маша.

Ася поднялась этажом выше, в зал. Жюри фестиваля уже сидело в пятом ряду, в самом центре торчала вихрастая голова Игоря.

–Ася!

Она огляделась и увидела Кристину – та отчаянно махала ей рукой из седьмого ряда.

–Давай сюда, я места заняла!

Ася уселась рядом с подругой.

–Ну как там девицы?– Кристина достала из сумочки косметичку.

–Ревут.

–Чего это?– Она деловито вывернула помаду и раскрыла зеркальце.

–Волнуются.

–Ой да ладно!– Кристина беспечно махнула рукой и мазнула помадой по губам.– Это нам надо волноваться, а не им. Если что не так, зарубят наш балет к чертовой бабушке, да еще Игорек, чего доброго, отдаст дополнительные часы ритмике.

–Может,– рассеянно проговорила Ася.

Она глядела на сцену и думала о том, что сегодня они с Алексеем не увидятся. Фестиваль продлится до пяти, а то и до половины шестого, а затем во дворце ожидается банкет, на котором непременно нужно присутствовать всем руководителям кружков. Закончится он поздно, и придется сразу ехать домой.

Ася представила, как Алексей весь вечер будет сидеть в квартире один, в обществе Пал Палыча, и ей стало тоскливо и тревожно. Может быть, попытаться потихоньку улизнуть с банкета? Нет, нельзя, Игорь ей этого не простит – на торжество приглашена вся администрация района, а Ася – один из ведущих работников дворца. Придется удовлетвориться парой звонков с мобильника.

–Кажется, начинают,– возбужденно проговорила Кристина, убирая косметику.

На сцену действительно вышла ведущая, Света Балтина, которая руководила во дворце кружком художественной гимнастики и по совместительству объявляла номера в концертах.

На Свете было длинное темно-бордовое платье, по ее обнаженным плечам волной спадали густые рыжеватые локоны.

–Супер-люкс!– Кристина смачно поцеловала кончики пальцев.– Игорь, наверное, в полном отпаде.

Ася кивнула и улыбнулась. У Светы с директором вот уже год крутился бурный роман, и все это время она порывалась полностью прибрать к рукам танцевальный зал. Однако Игорь проявлял на этот счет достойную всяческого уважения принципиальность, игнорируя сцены, которые периодически закатывала ему любовница.

Светлана между тем послала в зал ослепительную улыбку и произнесла в микрофон низким грудным голосом:

–Здравствуйте, уважаемые дамы и господа. Начинаем третий окружной фестиваль детских и юношеских самодеятельных коллективов «Звезды среди нас». Хочу представить вашему вниманию почетных гостей из районной управы и округа.– Она принялась перечислять фамилии, имена и отчества.

Зал с воодушевлением рукоплескал.

Среди гостей неожиданно оказалась Дыбина. Она вышла на сцену, с достоинством склонила голову и вернулась на свое место.

–Если бы она была в жюри, нас бы точно выпихнули на общегородской смотр,– шепнула Кристина.

Однако Нонна Максимовна не являлась членом жюри, а находилась в зале просто как зритель. Она сидела в кресле совершенно неподвижно, и ее равномерно завитые букли сзади напоминали парик, висящий на болванке.

Торжественная часть наконец закончилась. Светлана объявила первый номер – им оказался фольклорный ансамбль одной из школ района.

На сцену выбежали маленькие девочки в вышитых рубашках и разлетающихся юбочках, а следом мальчики в сапогах и лихо заломленных набекрень фуражках. Девчонки дружно и громко притоптывали ногами, обутыми в красные туфельки, их юбки вздымались, парнишки сосредоточенно ходили вприсядку вокруг своих партнерш.

Танец закончился так же неожиданно и быстро, как начался. Не успела последняя пестрая юбочка скрыться за кулисами, Светлана уже вновь стояла у микрофона.

Поначалу Ася смотрела на сцену внимательно и с интересом, но после пятого номера ей стало скучно. Дети выступали четко и слаженно, были отлично и дорого одеты, но в их песнях и танцах напрочь отсутствовали живость и непосредственность, вытесненные многочасовой, суровой муштрой.