Книга Рим. Полная история города - Агостино Грава

давших Риму одного епископа — деда Григория Феликса.

Для избавления от моровой язвы в Риме совершались искупительные процессии, вполне уместные с точки зрения религии (коллективное обращение к Богу — наиболее действенное), но совершенно неуместные с точки зрения эпидемиологии, о которой в ту пору никто и понятия не имел. Население города делилось на семь групп по статусу и возрасту (дети шли отдельно от взрослых), каждая из которых собиралась у определенной церкви, а затем все группы с пением гимнов шли к базилике Санта-Мария-Маджоре на Эсквилинском холме, которая в те времена была не такой помпезной, как сейчас. Лучшего способа для передачи возбудителя нельзя было и придумать, но предание гласит, что коллективное шествие оказалось действенным — вдруг в небе показался архангел Михаил, который вкладывал свой пылающий меч в ножны. Это знамение было истолковано как предвещающее прекращение мора. Архангел явился римлянам над мавзолеем императора Адриана, отчего мавзолей стал называться замком Святого Ангела. Этот многократно перестроенный замок в будущем стал неприступной крепостью внутри Ватикана, надежным укрытием для папы и его приближенных при нападении врагов.

По большому счету лангобарды представляли для Рима угрозу, сопоставимую с чумой. Исповедуя арианство, они видели в Римской церкви соперника, а, кроме того, они не отличались тем бережным отношением к завоеванным городам, которое было свойственно готам. Можно сказать, что на завоеванных землях лангобарды довершили крушение древнеримской цивилизации. Но при этом они также поспособствовали рождению новой цивилизации, поскольку стали одними из предков современных итальянцев.

Положение Рима осложнялось из-за византийского наместника-экзарха Романа, пребывавшего в Равенне с 589 по 598 год. В то время Восточной империей правил Маврикий, военачальник, пришедший к власти через женитьбу на дочери своего предшественника императора Тиберия II (к слову — тот тоже был военачальником, усыновленным Юстином II). Маврикий был талантливым полководцем, но плохим политиком. Он плохо представлял себе масштабы лангобардской угрозы и был настроен по отношению к ним весьма воинственно, несмотря на отсутствие сил, необходимых для эффективной борьбы. Маврикий больше рассчитывал на своего союзника короля франков Хильдеберта I, который в 590 году предпринял очередной поход на лангобардов, но чума и голод истребили войско франков.

Стараясь угодить императору, экзарх Роман, тоже бывший крайне воинственным, но не очень умным, регулярно обострял отношения с лангобардами. В 592 году он отнял у лангобардов несколько небольших городов и этим спровоцировал поход короля Агилульфа на Рим.

Противостоять натиску лангобардов Рим не мог, а на экзарха с его немногочисленным войском надеяться не приходилось. Оставался один способ борьбы с врагом — деньги. Вступив в переговоры с Агилульфом, папа Григорий убедил его в том, что будет выгоднее получать от Рима золото, чем разорить город и не получать ничего. Когда Григорий называл себя «казначеем лангобардского короля», то не очень-то и преувеличивал — Рим регулярно платил лангобардам «налог на жизнь», выкуп за право своего существования. Формально сохраняя видимость подчинения Константинополю, Рим на деле стал сателлитом королевства лангобардов. Жизнь между двух властителей была непростой, как плавание между Сциллой и Харибдой.[76] Уступчивость папы вызвала недовольство императора Маврикия, но искусный дипломат Григорий решил и эту проблему.

«Подавленный войной, голодом и чумой, имея связь с Константинополем только в лице некоторых чиновников, отрезанный от Равенны лангобардами, предоставленный экзархом всем случайностям и почти лишенный всякой военной защиты, Рим… нашел в Григории своего национального и им самим избранного верховного главу».[77]

Об устройстве городского управления в Раннем Средневековье у нас нет подробных сведений. Все, что известно, приходилось собирать по крупицам из исторических документов, в первую очередь — из писем и посланий епископов Рима. Что можно сказать? Герцога Рима и римское герцогства как такового в VII веке не было, иначе говоря — Рим не имел верховного светского правителя. О сенате с 579 года не упоминается в документах, можно предположить, что его уже не существовало, а упоминание должности герцога Рима появляется в документах только в начале VIII века и в том же веке упраздняется. Все дела Рима вершил папа и его двор.

Храмик лангобардов, или Ораторий Пресвятой Девы Марии в долине Чивидале-дель-Фриули

Картина города примерно такая. Характер основного украшения города не изменился — самыми впечатляющими постройками остаются храмы, только уже не языческие, а христианские. К Х веку большинство античных построек разрушено или перестроено в церкви. В отличие от храмов, дома римлян отличаются простотой. Пышное архитектурное великолепие уместно только в домах Божьих и, вообще, кичиться своим богатством не следует, ибо «начало греха — гордость».[78] Это изречение, звучащее на латыни как «initium omnis peccati superbia», можно не раз встретить высеченным в камне. «Если будешь искать начало греха, то не найдешь ничего, кроме гордыни… Она возникла тогда, когда ангел, возвысившийся против Бога и самим своим возвышением низвергнутый, вожделением (которое есть корень всех зол) возжелал захватить то, что не было ему дано Богом, отступил от Бога и пал».[79] Если у тебя есть лишние деньги, то отдай их нуждающимся или пожертвуй Богу.

Зодчие, скульпторы, живописцы и, в меньшей степени, поэты снова стали востребованными. Папский двор стал центром возрождающегося Рима, а христианство — основой этого возрождения. В VIII — Х веках Рим напоминал нескладного и невзрачного подростка. Потенциал города был большим, но его еще предстояло реализовать.

Глава десятая. Дар коротышки

* * *

В конце 741 года папой был избран кардинал-диакон[80] Захарий, бенедиктинский монах, грек из Калабрии. При нем во многи хримских базиликах появились шелковые покровы на престолах и такие же завесы между колоннами. Новшество пришлось по вкусу и получило широкое распространение. «Судя по названиям вышитых одеяний и покровов, надо полагать, что и материи, и техника производства были весьма разнообразны, и родиной всего этого была византийская империя. Многочисленные названия, которыми обозначались ковры — vela, все греческие и часто давались по имени родины этих изделий: Александрии, Тира, Византии и Родоса. То же самое следует сказать о белых, пурпурово-красных и голубых облачениях, украшенных драгоценными камнями и затканных изображениями тех или других событий, или святых, или животных: орлов, львов, грифов, павлинов и единорогов. Названия священных сосудов, которые римляне называли греческим словом cymelia, точно так же доказывают восточное происхождение этих вещей. Вообще образцы всех таких ковров, облачений и утвари следует искать в храме Соломона, этой великой сокровищнице роскошных принадлежностей культа на Востоке. Папы и епископы старались воспроизвести в своем