Книга Криминалистика по пятницам - Елена Валентиновна Топильская

поесть, не гаркал с ходу, как раньше, суть вопроса, а обязательно начинал разговор солидным тоном: «Привет, мама! Как твои дела?» И даже терпеливо выслушивал, если я желала ему ответить, как дела.

Собственно, теперь я могла рассказать ему, как жизнь, преимущественно по телефону, потому что редко его видела. Поступив в институт, он стал, прямо как вампир, вести ночной образ жизни. Лекции на его потоке начинались в час дня, а после института он заскакивал домой с кратким визитом, совершал опустошительный набег на холодильник, потом наводил марафет и отбывал развлекаться. Развлечения редко заканчивались раньше полуночи, поэтому прошли те времена, что я приходила домой, когда он уже спал. Теперь настала его очередь, теперь он является посреди ночи, когда мы с Сашкой десятый сон видим. А утром, уходя на работу, я могла только в щелочку полюбоваться патлами на подушке и раскиданными по кровати конечностями под скомканным одеялом.

Да и это удовольствие мне стало недоступным после того, как однажды утром, заглянув в приоткрытую дверь, я обнаружила две патлатых головы на подушке. В панике захлопнув дверь, я побежала жаловаться мужу, но через пару секунд опомнилась даже без его помощи. В конце концов, парню восемнадцать лет, уже жениться может.

Посовещавшись, мы решили ограничиться легким внушением. Поздним вечером, дождавшись явления отрока в родной дом, мы зазвали его на кухню и мягко поздравили с официальным началом половой жизни.

— Хрюша, мы понимаем, что ты уже взрослый и имеешь полное право заходить в отношениях с девочками так далеко, как они тебе позволят… И мы даже не возражали бы против ночевок твоей дамы в нашей квартире, но только в том случае, если вы устойчивая пара. Все-таки пока ты живешь не один, а с нами и должен соблюдать приличия. А мы — люди другого поколения, консервативные… Не хотелось бы, чтобы ты приводил ночевать каких-то случайных девушек, нам не знакомых.

Хрюша, не особо-то смутившись, хмыкнул и пообещал обязательно представлять нам девушек перед тем, как оставить их ночевать. В доказательство же своей взрослости сразу выдвинул встречное требование: не называть его больше Хрюшей. А также Свинюшечкой, Крысеночком и прочими унизительными кличками, которые претят ему как человеку и как личности. Я признала справедливость претензий и принесла извинения. Пришлось дать торжественное обещание впредь величать его Георгием. Согласился на Гошу и в качестве бонуса позволил изредка называть его Кроликом, сказал, что это не обидно. Когда он удалился к себе, Сашка хихикнул и шепотом предположил, что прозвище Кролик должно указывать на его недюжинные сексуальные таланты. Вот на это обиделась уже я, за собственное чадо. Мы с мужем чуть не поссорились.

После этого разговора я на секунду вообразила, что было бы, если бы моя мама, невзначай заглянув поутру ко мне в комнату, обнаружила в моей постели молодого человека, невзирая на то, каков мой возраст на момент инцидента. И я даже зажмурилась, вообразив. Да, времена изменились. Хрюше повезло больше. Может, оттого, что я не такая, как моя мама (но это не значит, что я лучше), а может, оттого, что он гораздо наглее меня в молодые годы…

Каждый божий день я звонила экспертам, поторапливая с дополнительными исследованиями и с генетикой. Эксперт из отдела генетических экспертиз огрызался, в который раз объясняя, что он и рад бы, но не в силах моментально ответить на поставленные следствием вопросы, поскольку методика экспертизы такова, что требует времени, не менее двух недель, а в конце концов просто перестал подходить к телефону, хотя я не требовала выдать мне заключение прямо сейчас, а всего лишь просила не забыть про наше исследование и не затягивать его. Танатологи «порадовали» меня тем, что никаких патологий в строении тела и внутренних органов обезглавленного трупа, за что можно было бы зацепиться для установления его личности, они не обнаружили. Химики не нашли ни алкоголя, ни следов наркотических веществ в крови трупа, вопрос о прижизненности ожогов паховой области и ножевой раны груди пока оставался открытым, гистологи не могли определиться.

Ручки благополучно отчленили от трупа и отдали восстанавливать текст татуировки. Я приехала в морг лично проконтролировать этот процесс и стала свидетелем высоконаучной свары между Щегловым, Мариной Маренич и толстым, но милым Пановым по поводу методики этого экспертного мероприятия. Собственно, вскрывал труп Юра Щеглов, а остальные выступали болельщиками, но почему-то принимали это вскрытие близко к сердцу и настаивали каждый на своем варианте прочтения татуировки.

Для начала они чуть не подрались, решая вопрос, надо ли отчленять кисти, или следует срезать с пальцев кожу с рисунком. Панов жестко настаивал на отчленении, Маренич презрительно замечала, что только ленивые верхогляды оттяпают у трупа кисти, а нормальные люди срежут кожу и спокойно ее исследуют.

— Ты с ума сошла? — заорал Панов. — Это что, с каждого пальца срезать фрагмент, а потом мозаику составлять? Это ж на пальцах рисунок, а не на пузе! Надо кисти почикать, и все дела!

Марина на это ответила высокомерным сложносочиненным ругательством, а Панов пробурчал в сторону, что у баб, которые ругаются матом, начинают вырабатываться мужские половые гормоны. Но Марина услышала и в исключительно циничной форме сообщила Панову, что у нее в таком случае должна уже вырасти борода до пояса.

— Вот что у тебя выросло, а не борода… — огрызнулся Панов, показав, что выросло.

— А как вы исследовать собираетесь? — спросила я, чтобы они глаза друг другу не повыцарапали, поскольку научная дискуссия уже выплеснулась за двери щегловского кабинета: эксперты, проходившие мимо по коридору, заглядывали и интересовались, кого тут убивают.

Я-то думала, что они будут снимать слои кожи, определяя глубину проникновения нанесенного иглой рисунка, но все оказалось гораздо прозаичнее.

— Самый надежный инструмент — это глаза, — наставительно сказал мне Панов. — Мы их сфотографируем, сначала в инфракрасном свете, потом в ультрафиолетовом…

— И в разных ракурсах, — добавил Щеглов. — Увеличим и будем смотреть, что получится.

— А вы уверены, что получится? — усомнилась я.

Они переглянулись, и Панов заверил меня, что, если не получится, они применят наисовременнейший зарубежный метод помещения рук в микроволновку.

— Ты откуда это взял? — подозрительно спросила Марина.

— Ты чего, мать? Это известный метод. Надо сунуть отчлененные кисти в микроволновку, кожа обуглится, а выведенная татуировка проявится.

— Неужели? — не унималась Марина. — И на чем основан этот метод?

— На чем, на чем! — Панов слегка смутился. — На сериале «C.S.I. Место преступления»!

— Что-о? — зарычал Щеглов.

— А вы что думали? Я сам видел, как они в сериале так делают, и татуировка проявляется.

После этого заявления Панову оставалось