Книга Главный день - Владислав Конюшевский

И когда еле слышный гул раздался в третий раз, не выдержал:

— Федька, чует мое сердце, эта хреновина по наши души прибыла.

Цыган, держась за ручки носилок и сосредоточенно глядя себе под ноги, не оборачиваясь, пробурчал:

— Ну дык… Было бы странно, случись наоборот. Мы ведь конвой накрыли. И не просто конвой, а тот, который сопровождал людей из ЦРУ. Так что они теперь носом землю рыть начнут. Вон, даже вертушку подняли для прочесывания, хотя любому дураку ясно, что по такой погоде это совершенно бесполезно. Нехай летают, не обращай внимания.

Но я, приученный в своем мире к пакостным достижениям цивилизации, попытался объяснить свои опасения:

— Ты не понял. Мне кажется, вертолет ходит кругами, имея нас в центре этого круга. Сам прикинь, по звуку. Это — первое. Второе: «тепляком» нас не обнаружить. Визуально — тоже. Да и летит этот паразит высоко. Но что же он не где-то в стороне крутится, а вокруг нас? Причем уже минут пять. Такое впечатление, что видит…

Ступка, перехватывая ручки носилок поудобнее, съязвил:

— Какой ты, однако, впечатлительный… Ну как он нас может видеть?

Я обозлился:

— Каком кверху! Но если крутится и не улетает, значит — засек. А как… — Какое-то время помолчав, формулируя мысль, продолжил: — Думаю, вертушка наводится на сигнал передатчика. И нечего фыркать! Ты сам прикинь — с нами пленный и чемоданчик. По поводу пленного — из коммуникатора американца я сразу аккумулятор вытащил, и по нему они наводиться не могут. То, что на человека будут вешать маячок, это тоже вряд ли. Но вот в чемодан с документами его вполне могли положить.

После чего, оценивающе поглядев на солидный, отливающий серебристым металлом кейс, снабженный кодовыми замками, продолжил:

— А могли и не класть. Может быть, эту штуковину, вообще, на заводе-изготовителе маячком снабжают. Это ведь тебе не китайский баул, а вещь, специально заточенная для переноски ценностей…

Цыган секунд тридцать шел, обдумывая мои слова, а потом, решительно скомандовав привал, раздраженно занялся чемоданчиком. Точнее, сначала мы оглядели Ивлева, который с момента ранения так ни разу и не приходил в сознание, а лишь после этого принялись ковырять кейс. Сразу ничего не вышло, так как замок оказался крепким, а кода мы не знали. Пришлось звать американца, который двигался в авангарде, привязанный веревкой к Чижу. И когда он, направляемый Ванькиным пинком, приблизился, я обратил внимание на залитую слезами грязную физиономию «языка». Внутренне подивившись хлипкости противника, который боится нас чуть не до рыданий, затребовал у него комбинацию цифр. На что тот, хлюпая носом, ответил:

— Она мне неизвестна.

Для игр времени не было, поэтому, вытащив нож, буднично его предупредил:

— Сейчас, сука, я тебе пальцы начну обстругивать, и ты сразу все вспомнишь!

Пленный, видя, что с ним вовсе не шутят, приглушенно завизжал:

— Но я действительно не знаю! Его закрывал Роберт! А я не знаю, не знаю!

— Какой еще Роберт?

— Который остался меня защищать и которого вы убили!!! Ы-ы-ы!!!!

Истерика началась так внезапно, что я даже замешкался с затыкающим ее ударом. Тут еще не знающий языка Федька заинтересовался, с чего это амер так завывать начал. Пришлось объяснять. Цыган, почесав подбородок, вынес вердикт:

— Брешет! Чтобы старший не знал кода, этого просто не может быть. Ничего, я им сам займусь, и он у меня моментом расколется…

Но пленный, глядя расширенными глазами на поднимающегося Цыгана, неожиданно для всех с сильным акцентом заговорил по-русски:

— Ньет! Почьему старьший? Я не старьший! Я помочник Роберт! Май нейм Майкл Пирк. Мы с Роберт Халлер из директорат снабжения. Он агент, а я стажьер.

— Ты лучше заткнись! Сказки он тут будет рассказывать, как агент стажера прикрывал!

«Язык» на эту тираду лишь всхлипнул:

— Он менья спасть, потому что льюбьил! Мы хотел делать семья! Когда вернемся из Раши… Потому спасать! Тепьерь я один… Ы-ы… и код не знай… Ы-ы-ы…

Федька, опешив, какое-то время смотрел на кривившего рот в плаче «языка», а потом, ошарашенно глядя на меня, подытожил:

— Мля, да это же, оказывается, пидор! Самый натуральный! Ё-моё! А мы-то думали, что главного взяли! Твою мать! И вот из-за ЭТОГО, — Цыган аж захлебнулся в своем возмущении и, не находя эпитетов, продолжил: — Богдан погиб и командир ранен?! И теперь эта мразь тут еще рыдает, как баба!

Американский «боевой педераст», действительно, был весьма натурален в своем плаче. Только я ему не очень-то верил. Не верил, хотя и знал, что секс-меньшинствам, которые за океаном уверенно превращаются в большинство — зеленый свет везде. В том числе и в армии и в спецслужбах. Но основы неверия зиждились на трех пунктах: первый — слишком уж этот пиндос хладнокровно вел себя в тот момент, когда я ему очередью под ноги саданул. Да и от снайпера тоже лихо оторвался. Поэтому нынешняя истерика ну никак не вязалась с прежним поведением. Может, он просто морально сломался, пока шел? Может быть… Только тут в дело вступал второй пункт: допустим, что этот в попу балующийся индивид нашел себе коллегу по интересам, и они, собираясь составить дружную североамериканскую семью, работали вместе в одной конторе. Угу, работать могли. Но не на одном задании! Это у них категорически запрещено внутренними инструкциями. Правда, так дела обстоят в моем мире, но я сомневаюсь, что здесь по-другому. И третье — слезы. Если бы он плакал давно, то на его заляпанной грязью морде слезы прочертили бы видимые дорожки. Но их не было. А это значит, что он начал выдавливать из себя слезу, когда услышал наш с Федькой разговор относительно вертолета. Ну да, пленный ведь шел впереди, шагах в десяти, а мы особенно голос не понижали…

Это, конечно, все домыслы, но по-любому экстренного потрошения ему не избежать, так как заходящая на четвертый круг вертушка ввергала меня в сильную панику. Тем более что есть один способ, о котором, в свое время, нам, солидным двадцатилетним третьекурсникам, поведал куратор. Быстрый, бескровный, вовсе не членовредительный, но пробирающий допрашиваемого до самых печенок.

Поэтому, отодвинув плечом злющего Ступку, я встал напротив Пирка, снял перчатку, достал сигарету, закурил, а когда огонек разгорелся, жестко ухватил американца за волосы и прошипел прямо в морду:

— Код?!

— Я не зна… А-а-а! А-а-а! Факин булл шит! У-у-у! Ык!

Ух ты, какая бурная реакция! А ведь всего-то — ткнул ему зажженной сигаретой в глаз. «Язык» сразу так скакать начал, что пришлось добавить под дых и призвать на помощь растерявшихся от подобного действа мужиков. Те его, конечно, зафиксировали, но вот морды у ребят стали обалдевшие. Ну еще бы — спокойный и улыбчивый Волк неожиданно для всех оказался скрытым садистом. Ничего, я им позже объясню фокус этого трюка. Тем более он совсем несложен и основан чисто на рефлексах. Тыкать надо неожиданно и быстро, чтобы допрашиваемый и сообразить ничего не успел. Но при этом глаз все равно самопроизвольно закрывается быстрее, чем в него попадает сигарета. Поэтому прижигается только веко. Боль при этом очень сильная, а так как руки связаны за спиной, то проверить состояние поврежденного органа не получается, и складывается полное впечатление, что глазу хана. Человеку можно ломать пальцы, кромсать уши, даже нос отрезать, но это просто ничто, по сравнению с тем, что я сделал. Мысль о неожиданной потере столь важного органа убивает допрашиваемого напрочь, и в этот момент раскалываются даже самые стойкие. Точнее говоря, не в этот, а в тот, который последует сейчас…