Книга С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города - Дарья Варламова

«подозреваемый» раздражитель со своей «базой данных» и приходит к выводу, что шум все-таки вызван небольшим животным. Он отправляет в миндалевидное тело сообщение о том, что опасности нет, а оно приказывает гипоталамусу прекратить реакцию «сражайся или беги». Первый, «прямой» путь гораздо короче – этот процесс срабатывает за тысячные доли секунды. Путь от таламуса к коре головного мозга примерно в 12 раз длиннее[196] – поэтому вы все-таки успеваете испугаться перед тем, как оценить опасность[197], [198].

Беспочвенные тревоги

Если человек страдает от одного из тревожных расстройств (их классификацию мы рассмотрим позже), в его системе распознавания опасности происходит сбой. Во-первых, он может неадекватно реагировать на раздражители (например, вздрагивает от каждого звука, боится провала при выполнении простейшего задания или чувствует себя слишком уязвимым в открытых пространствах). Если обычный страх выполняет адаптивную функцию и делает нас более внимательными, бодрыми и готовыми к внезапным изменениям окружающей среды, то невротический страх, наоборот, парализует, утомляет и снижает концентрацию внимания.

Во-вторых, человек может испытывать необоснованную тревогу вообще в отсутствие каких-либо раздражителей, хотя, скорее всего, и попытается ее как-то рационализировать. И если у людей с некоторыми видами тревожных расстройств даже есть формальные поводы для беспокойства, то для других именно беспричинность и становится главным мучением – как победить свои страхи, если не знаешь, с чем борешься?

«Страх, в отличие от тревоги, имеет определенный объект; этот объект можно встретить, проанализировать, побороть, вытерпеть, – писал философ-экзистенциалист Пауль Тиллих. – Но с тревогой все обстоит иначе, так как у нее нет объекта. Именно поэтому соучастие, борьба и любовь по отношению к этому объекту невозможны. Человек, охваченный тревогой, до тех пор, пока это – чистая тревога, полностью ей предоставлен и лишен всякой опоры»[199].

Конечно, все мы в той или иной степени беспокоимся о разных вещах – о ключевых показателях своей эффективности на работе, о новом собеседовании, о том, не набрали ли мы лишний вес и понравимся ли симпатичному нам человеку. Иногда мы перепроверяем, выключили ли газ и закрыли ли входную дверь. Нам неприятны змеи, крысы и пауки. Большинство людей побаиваются выступать перед публикой и тревожатся, когда слышат по телевизору плохие новости. Все это не болезнь – до тех пор, пока тревогу можно контролировать, пока она не захватывает власть над душой и телом и не начинает диктовать свои условия. Расстройство начинается там, где страх мешает вести нормальную повседневную жизнь.

Тревожные расстройства часто становятся причиной потери работоспособности – в рейтинге самых разрушительных заболеваний ВОЗ они находятся на пятом месте – впереди диабета и астмы[200]. В США они (в сумме) являются самым распространенным психическим заболеванием, затрагивая 18 % населения и нанося американской экономике ущерб в $42 млрд ежегодно[201]. К тому же им часто сопутствуют другие психические заболевания, в частности клиническая депрессия, биполярное расстройство, некоторые расстройства личности и пищевого поведения[202].

Этот тип расстройств делится на несколько подвидов, и классификации в разных справочниках могут несколько отличаться. Но самых ярких и распространенных вариантов пять: 1) генерализованное тревожное расстройство (ГТР); 2) обсессивно-компульсивное; 3) паническое; 4) фобическое (со множеством вариаций) и 5) посттравматическое.

От истерии до подавленного либидо

Большую часть человеческой истории тревожные расстройства считались чисто женской проблемой (возможно, в этом представлении имелось некоторое рациональное зерно, поскольку, по современной статистике, от этих заболеваний чаще страдают женщины[203]). Долгое время тревожность, как и многие другие проявления нервной возбудимости, входила в понятие «истерия». Древние греки – в их числе Платон – полагали, что истерическое поведение вызвано «беспокойством матки», которая, как верили в то время, блуждала по телу, блокируя каналы, в том числе дыхательные. Собственно, само слово «истерия» происходит от древнегреческого uterus – «матка»[204]. Во времена раннего Возрождения о тревожности не стоило и заикаться, потому что такие проблемы считались приметой ведьм, вступивших в союз с дьяволом. Более или менее близкие к современным медицинские описания тревожности появились в XVII в.[205]

В XIX столетии датский философ Серен Кьеркегор выдвинул гипотезу о том, что беспокойство тесно связано со свободой воли – из-за боязни неправильно ею распорядиться[206]. При этом мыслитель полагал, что чем выше творческий потенциал человека, тем сильнее он способен переживать тревогу. Возможно, в этом есть доля правды – по крайней мере некоторые исследования показывают связь между высоким уровнем тревожности и креативностью. Например, ученый из Каролинского института (Швеция) Саймон Кьяга, исследовав 1,2 млн шведских пациентов с разными психическими заболеваниями, выяснил, что среди писателей тревожные расстройства встречаются заметно чаще, чем у людей других профессий[207]. В то же время исследование Пола Сильвиа из Университета Северной Каролины в Гринсборо говорит о том, что наличие тревожного расстройства или депрессии слабо влияет на креативность (правда, в этом исследовании участвовали всего 189 человек)[208]. Известно, что от повышенной тревожности страдали Никола Тесла[209], Чарльз Дарвин[210], Эдвард Мунк[211] и другие талантливые люди, но отдельные примеры ничего не доказывают. И в любом случае, если закономерность и есть, мы не знаем, какова тут причинно-следственная связь: талант ли вызывает беспокойство или, наоборот, беспокойство стимулирует талант.

Позже Фрейд предположил, что «свободно плавающая», беспричинная тревога – это, как и почти все, по его мнению, проблемы человечества, следствие подавленного либидо[212]: вытесненное желание начинает причудливо восприниматься как внешняя опасность. Поговаривают, сам Фрейд тоже страдал от одного из тревожных расстройств – фобии: основоположник психоанализа боялся папоротника. Но серьезных доказательств этому в письменных источниках мы не нашли, так что, возможно, это всего лишь городская легенда.

Врожденные инстинкты и условные рефлексы

Естественно-научное направление в исследованиях феномена тревоги базировалось на теории эволюции. Дарвиновская идея естественного отбора позволила предположить, что эмоции – механизмы, способствующие адаптации организма к разным условиям и ситуациям[213]. Страх, соответственно, помогал древнему человеку избегать текущей опасности и запоминать возможные угрозы на будущее. Несмотря на то что теория Дарвина в основном касается «здоровых» проявлений эмоций, современные ученые считают, что то, что мы воспринимаем как дисфункцию, – разнообразные психические расстройства – на самом деле приспособительные механизмы, которые хорошо «работали» в эпоху неолита, но мешают их носителям адаптироваться к жизни в современных условиях[214]. В биологии есть целое направление, в основе которого лежит идея об эволюционном несоответствии – о том, что наш организм не успевает изменяться вместе с окружающей средой. Мы становимся жертвами прогресса, используя паттерны поведения, которые были актуальны в каменном веке, но только вредят сейчас[215]. В частности, миопия, диабет и