Книга Святые в истории. Жития святых в новом формате. I–III века - Ольга Петровна Клюкина

лишь):

Сколько имеет рабов, да сколько земельных угодий,

Сколько съедает он блюд за столом и какого размера?

Рим доверят тому, кто хранит в ларце своем деньги:

Больше монет – больше веры…

(Сатира 3)

При Августе имущественный ценз сенатора был определен в миллион сестерциев – огромная по тем временам сумма! Достаточно сказать, что ежедневные расходы семьи из трех человек в Риме составляли примерно семь сестерциев, годовое жалованье легионера – одну тысячу сестерциев, миллион за год получал только высокооплачиваемый наместник римской провинции. И хотя суммы имущественного ценза для прохождения в сенат менялись, но «порядок цен» сохранялся. Вот почему мы можем предположить, что Аполлоний был очень богатым человеком, по нашим меркам – кто-то вроде олигарха.

Мы не знаем, когда и при каких обстоятельствах Аполлоний Римский уверовал во Христа. Впрочем, тот факт, что римский сенатор стал христианином, не должен вызывать удивления: в начале II века христианство начало проникать в высшие слои римского общества и даже в императорские дворцы.

Многие еще помнили, как император Домициан казнил своего двоюродного брата Флавия Климента из «божественного» рода Флавиев как христианина, а его жену Домициллу по той же причине сослал на необитаемый остров.

А семья императора Траяна? Оказалось, что его дочь Дросида участвовала в тайных погребениях христиан, казненных по повелению отца, и сама была христианкой.

Да и про императора Коммода говорили, будто он находился под влиянием некой тайной христианки Марции и потому не спешил издавать новые указы против христиан.

В Риме невозможно было скрыть такие отношения, тем более если человек принадлежал к высшему обществу. Жизнь знатного римлянина была у всех на виду, и любые перемены сразу же становились заметны для окружающих.

Римляне не мыслили своей жизни без зрелищ: театров, гладиаторских боев, триумфальных шествий, праздничных церемоний. Лишение на год права посещения общественных мест считалось таким суровым наказанием, что провинившиеся нередко просили заменить его на плети.

Человек, принявший христианство, наоборот, старался избегать посещения зрелищ и пышных торжеств, которые, как правило, сопровождались жертвоприношениями и другими языческими обрядами.

Римляне готовы были дни напролет проводить в термах – общественных банях (этом аналоге современных развлекательных центров), с бассейнами, массажем, играми в мяч, – обмениваясь городскими новостями. Но для христиан такое времяпровождение утратило смысл. Они не посещали публичных домов, отказывались от приглашений на ежевечерние пирушки и «пропадали из вида», вызывая многочисленные вопросы.

Первое, что должен был сделать член сената, заходя в курию (место, где собирался сенат), – непринужденно бросить щепотку фимиама на горячую решетку, стоящую на углях перед статуей императора. Никто не придавал особого значения этой церемонии – никто, кроме христианина, и его отказ воспринимался как вызов всему обществу.

Впрочем, многие знатные христиане по-своему служили общине, предоставляя помещения для совместных богослужений, оказывая материальную поддержку неимущим и стараясь без необходимости не афишировать свою принадлежность к Церкви.

Сохранились сведения, что на сенатора Аполлония донес его раб Север. Скорее всего, за ним стояло другое, более влиятельное лицо: ведь по законам того времени раб, доносивший на своего хозяина, заслуживал смерти. Пойти на смерть можно было, пожалуй, только ради денег или из чувства сильной ненависти.

Второе менее вероятно, учитывая, что христиане из высших слоев общества отличались милосердным отношением к слугам и рабам, зачастую вызывая непонимание и осуждение соседей.

Аполлоний предстал перед судом в правление императора Коммода, когда действовали строгие законы его предшественника Марка Аврелия. Человека, подозреваемого в исповедовании христианства, допрашивали и, если тот не отрекался от веры, казнили.

Обычно христианам на суде предъявлялось три обвинения. Первое – в безбожии, так как они отказывались поклоняться римским богам. Второе – в политической неблагонадежности, иногда даже в заговоре против существующей власти, – за то, что христиане и под угрозой смертной казни не соглашались совершить поклонение перед статуей императора. И третье – всех верующих во Христа считали «врагами рода человеческого» за то, что они не хотят жить, как все, и, следовательно, «не любят жизнь».

Вот что писал по поводу третьего пункта с при сущей ему наблюдательностью христианский писатель II века Тертуллиан:

«Ненависть, которую толпа питает к этому имени [христианин], у большинства людей так слепа, что они, даже хваля христианина, вменяют ему в преступление его имя. „Кай, – говорит один, – хотя добрейший человек, но христианин“. „Удивительно, – говорит другой, – что такой умный человек, как Луций, сделался христианином“. А никто и не подумает, что Кай добр, а Луций умен потому, что они христиане, или они потому христиане, что один умен, а другой добр. Некоторые даже предпочитают вредить себе, лишь бы не мириться с именем, которое им так ненавистно. Муж, не имеющий больше повода к ревности, разводится с женою, которая, сделавшись христианкой, стала целомудренной. Отец лишает наследства покорного сына, прежнее непослушание которого охотно переносил. Господин прогоняет от себя верного раба, с которым прежде обходился кротко. Ненависть к христианскому имени берет верх над всяким добром, проистекающим из него».

Сенатора Аполлония допрашивал римский префект Терентий (по другим данным, префекта звали Перенний), и первый его вопрос был таким:

– Аполлоний, почему ты противишься непобедимым законам и повелению императора и почему ты отказываешься принести жертву богам?

Судя по формулировке обвинения – «непобедимые законы и повеление императора», префект обращался к государственному человеку, сведущему в законах.

– Потому что я христианин и боюсь Бога, сотворившего небо и землю, и не приношу жертву бездушным идолам, – ответил подсудимый.

Тогда префект напомнил ему о том, что каждый гражданин Рима, вне зависимости от веры, должен в первую очередь выполнять указы императора и Аполлонию еще не поздно доказать свою лояльность.

– Но ты должен бы раскаяться в таком настроении вследствие императорских указов и поклясться Фортуною самодержавного Коммода, – подсказал префект.

– Выслушай внимательно мой ответ, – ответил Аполлоний. – Тот, кто раскаивается в добрых и справедливых делах, в действительности нечестив…

И со всей обстоятельностью объяснил Терентию, почему он является противником всяких клятв, кроме как «в истине истинным Богом», прибавив в конце:

– …Хотя мы любим также и императора и возносим молитвы за его величество.

Сбитый с толку префект перешел к привычным действиям и приказал:

– Иди же и принеси жертву Аполлону и другим богам, а также и изображению императора.

Но Аполлоний снова ему пояснил, почему жертвоприношения перед изваяниями императора или эллинских божеств невозможны для христианина и почему он не будет в этом участвовать.

– Ты призван сюда не для того, чтобы толковать о философии, – раздраженно заметил префект. – Я даю тебе один день сроку для размышления о твоих делах и для