Книга Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935) - Лучано Мекаччи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Видал? — пробормотал Мишка, растянувшись на крыше и глубоко вздохнув. — Подцепил крючком и вытянул на раз.
Крики в купе стали громче.
— И чего кричат? — Мишка посмотрел вниз. — Из окна торчит лысая голова и кричит не по-нашему.
— Врежь ему хорошенько, чтоб замолчал.
— Пусть покричит! Не видать ему больше чемодана! — злорадствовал Мишка. — Давай ори во всю глотку! Ты ведь ничего подобного не видел, правда? Ладно, — сказал он, развязывая узел на веревке, — идем. Здесь опасно. Эта лысая башка всех переполошила.
Поезд летел сквозь тьму, а мы, перепрыгивая с крыши на крышу, добрались до последнего вагона. Жаль было расставаться с дорогим кожаным чемоданом, но пришлось выбросить его, связав содержимое в узлы. По опыту мы знали, что ограбить иностранца — это не то что ограбить обычного советского гражданина, и что наверняка милиция уже нас ищет...
Нечего было бояться, пока поезд не остановился, никто не стал бы искать нас на крыше поезда в темноте. В то время беспризорные предпочитали орудовать на перевалочных станциях. Как кочевники, нигде подолгу не задерживались, переезжали с места на место по железной дороге. Обычно контролеры предпочитали с нами не связываться и, зави-дев нас, просто предупреждали пассажиров следить за своими чемоданами. Они знали, что беспризорные не ездят в одиночку и что мы можем отомстить. Если беспризорного доставляли в милицейский участок, новость быстро распространялась. Неважно, поймали Ваньку или Петьку: важно, что это был один из нас. Рано или поздно арестовавший беспризорного получит нож в спину или попадет под поезд.
Вдали появились огни — мы приближались к станции. С узлами на спине мы спустились с крыши, а когда поезд стал замедлять ход, спрыгнули на рельсы и побежали по насыпи12. Как залезть в квартиру
Квартирные кражи были явлением частым, но очень рискованным, потому что хозяева могли в любой момент поймать воришку. Необходимо было соблюдать максимальную осторожность и иметь пути отхода, то есть хорошо готовиться к делу. В рассказах самих героев часто упоминаются хитрости, к которым прибегали мальчишки: если поймают, нужно объяснить, как они оказались в квартире и что у них не было намерений ее обокрасть. В Болшевской трудовой коммуне, как вспоминает ее директор Матвей Погребинский в книге «Фабрика людей» (1929), бывший беспризорный Мишка Ходок однажды вечером рассказал о своем методе ограблений.
Вот раз пошел я на Кудринскую площадь. Там на углу дом такой есть, раньше богатейший буржуй жил, а теперь, видать, народ советский. Хожу, значит, по коридору, слышу шумит примус. Взошел наверх, примусочек притушил, да с покупочкой вниз. Только я успел выйти со двора и поравняться с кооперативом, а за мной мужчина бежит, здоровый такой. Тут мои ноги загудели, запросились: «Бежим, дескать, Мишка а то засыпемся», а голова сообразила, поумней она ног, значит, ну, и сообразил — ножки попридержал я, остановился и в конце кооператива поглядываю. Пальто-то у меня широкое, а под ним примусок к поясу привешен, не видно его. Повернулся даже, так прямо на гражданина посмотрю и опять в окошечко. Гражданин поглядел на меня, видит за спиной у меня бидон, в котором молоко разносят, ну и подозрения никакого, прошел мимо. Вот, братцы, выходит так — на все соображение нужно. Не захвати я бидончик, тут и пропал бы. А то так бывает: в квартиру зайдешь, начнешь работать, а тут хозяин нагрянет, а у меня бидончик, имею, стало быть, оправдание, молоко, дескать, продаю, а для крепости у меня в бидоне две кружечки молочка, водичкой разведенные13. В колонии
Беспризорные воровали везде, даже в колониях, куда их помещали на перевоспитание: старшие тащили у младших кусок хлеба или потрепанную одежонку, мальчики воровали у девочек. Не говоря уже о педагогах, которых обкрадывали с завидной регулярностью. Но поскольку добыча в любом случае была скудной, воспитанники, в нарушение дисциплины, утром уходили в ближайший город или деревню «работать» на рынках, на улицах, в квартирах. К вечеру они возвращались обратно и кутили, разжившись краденым: еда, алкоголь, сигареты, наркотики. В 1926 году трудовую колонию для беспризорников и несовершеннолетних преступников, которую возглавлял А. С. Макаренко, перевели из Полтавской области в Куряжский монастырь под Харьковом. Там уже была детская колония, которую Макаренко предстояло реорганизовать. В учреждении, где работало сорок педагогов и жило около четырехсот ребят, был полный беспорядок, настоящее «бандитское гнездо», как вспоминал позднее Макаренко в «Педагогической поэме». Вот что он увидел, когда приехал осмотреть колонию в Куряже:
Мы вошли в спальню. На изломанных грязных кроватях, на кучах бесформенного мусорного тряпья сидели беспризорные, настоящие беспризорные, во всем их великолепии, и старались согреться, кутаясь в такое же тряпье. У облезшей печки двое разбивали колуном доску, окрашенную, видно, недавно, в желтый цвет. По углам и даже в проходах было нагажено. Здесь были те же запахи, что и на дворе, минус ладан14.
Во время знакомства с колонией Витька Горьковский из команды Макаренко рассказывает о том, как ведут себя старшие — «глоты» (это слово, означающее «жадный», «алчный», в переносном смысле использовалось для названия кулаков-эксплуататоров, а также криминальных авторитетов):
Витька вдруг прищурился и рассмеялся:
— А теперь знаете, что они изобрели, гады? Пацаны их боятся, дрожат прямо, так что они делают: организаторы, понимаете! У них эти пацаны называются «собачками». У каждого несколько «собачек». Им и говорят это утром: иди, куда хочешь, а вечером приноси. Кто крадет — то в поездах, а то и на базаре, а больше таких — куда там им украсть, так больше просят. И на улицах стоят, и на мосту, и на Рыжове. Говорят, в день рубля два-три собирают. У Чурила самые лучшие «собачки», — по пяти рублей приносят. И норма у них есть; четвертая часть — «собачке», а три четверти — хозяину. О, вы не смотрите, что у них в спальнях ничего нету. У них и костюмы, и деньги, только все попрятано. Тут на Подворках есть такие дворы, и каинов сколько угодно. Они там каждый вечер гуляют15. Вожаки
Вне колоний, в группах беспризорников, промышляющих карманными кражами и воровством, была жесткая иерархия. Об этом нам рассказывает Коля Воинов. Недавно освоивший воровское мастерство, после первой неудачной попытки ограбления он чудом избежал расправы.
