Книга Тихие сказки - Зинаида Александровна Миркина

огромный, склоненный над каналом вяз, узловатый, суковатый… Если только услышать, как медленно он растет, если только проследить, откуда и куда он идет… Но тогда…. "Флейта… Флейта… Ну конечно, я слышу Флейту! О, Господи, я уже забыл, как она звучит…"

Да, он расслышал Ту, Великую, Невидимую Флейту.

Его флейта не издавала ни одного звука, а Та — звучала. "Да не все ли равно — моя или не моя, — подумал он. — Флейта — Одна. И заплакал. Он был один. Его никто не видел, кроме Невидимого Флейтиста. А Флейтист — видел. Том Его слышал, а Он Тома — видел.

— Ну как. Том, не очень понравилась тебе страна чудес? — спросил Он Тома.

— Нет, совсем не понравилась. И не было там никаких чудес.

— Ну, раз ты это понял, ты должен выбирать между чудом и исполнением желаний. Хочешь — будут исполняться твои желания, хочешь, снова увидишь Чудо.

— А Чудо, это когда исполняются Твои желания?

— Да, наконец-то ты догадался.

— Чудо, Чудо… Только Чудо.

— Но тогда ты должен быть готов пройти через великую печаль. И уж совсем не думать, исполнятся или не исполнятся твои желания. Или о себе думай, или о Чуде…

— О Чуде.

— Но тогда…

— Да, да, я никогда не притронусь больше к Флейте без Твоего зова.

И вот снова тишина, в которой слышно, как растут Деревья. Тишина, в которой будет слышен тот звездный звон. Будет… Еще не слышно… Ну и что же? Само ожидание — это жизнь. Не слышно? Нет, слышно, хотя это еще не звук, а предзвук. Нарастание тишины и есть приближение звездного голоса… Он — тишайший. Но теперь-то его уже нельзя не слышать. Теперь… Теперь — флейта моя не может не звучать.

"Если вы не слышали предзвука, вам кажется, что мелодия возникла внезапно из ничего. Вы поражены. Вы думаете — откуда она?! А она всегда была. А моя маленькая Золотая Флейта только сделает слышной ту беззвучную музыку Невидимого Флейтиста. Вот и все. Флейта моя запела. Флейта моя зовет меня. Я иду, иду, иду…"

Том на самом деле шел. Куда? Он не знал. Он только "шел и шел, бездумно следом вдаль за кем-то, кто неведом". Не сам шел, — Флейта вела, звала и вела. И привела в какой-то удивительный город. Не город — сплошной цветной витраж. И дома в нем, точно не строились руками, а сами росли, как деревья. Удивительно красивый город. Терема с остроконечными крышами, цветные светящиеся терема, как осколки разноцветного чуда.

— Куда я попал?

— Ты попал в город музыкантов. — ответил ему человек в бархатном костюме.

— А ты сам музыкант?

— Конечно. Здесь все музыканты. Ведь ты прибыл на конкурс.

— Какое счастье мне выпало… — Том не сумел докончить фразы.

— Это мы еще посмотрим, тебе или мне выпало счастье, — сказал бархатный музыкант.

— А разве нельзя, чтобы обоим?

— Ты что, мы же соперники!

— Неужели?

Глаза у бархатного округлились, и он показал кому-то рукой на Тома и на голову. А Тому показалось, что это какой-то Помпончик наоборот: Помпончик знает что-то самое важное для всех, а этот — для одного себя.

И вот начался конкурс. Люди в шелках и бархатах один за другим выходили на сцену, садились за рояль, брали в руки скрипку, флейту или гобой. Вроде бы это были прекрасные музыканты, но… почему от их музыки росла и росла тоска у Тома? "Так они же не слышат Зова", — понял он, и тоска стала совсем невыносимой. Не слышат Зова и не идут, никуда не идут, а все время кружатся вокруг самих себя и стараются победить кого-то… Да не побеждать надо, а помочь… Послушайте!

Но никто ничего не слышал. Скрипка, рояль, гобой… и — аплодисменты. А… Музыка? Да ведь она зовет!

И Том вышел на сцену и заиграл. И как заиграл! Да разве это он играл?! Он сам отошел, отступил, сошел на нет перед Невидимым Флейтистом, каждый шаг которого раздвигал, раскрывал душу. Ах, как много в этой душе было, оказывается, стен и перегородок! Он их опрокидывал. Он сдвигал горы на своем пути! Вот уже ничего не осталось, кроме сплошного сияющего Простора. И теперь Музыка сделалась такой глубокой, такой всесильной, точно готовилась пройти сквозь смерть. Еще чуть-чуть, и — в мире не будет смерти. Не будет! Вот уже вдали загорается Чудо. Мир раскрывается, высвечивается изнутри. Там — бессмертие. Разве можно слышать это и не быть счастливым? Слышать и не любить?! Ответьте, можно?!

В ответ — гром аплодисментов. Том вздрогнул, точно его ударили. Ему хотелось сказать: "Остановитесь — разве я об этом вас просил? Я ведь просил помочь мне ответить на Зов. Неужели вы и сейчас не слышите?!

— Браво! Бис!

И тогда он снова взял флейту. И она стала молить, биться об их души и молить. Нет, не только молить. Она сметала перегородки, она, эта тоненькая мелодия сейчас заставит сдвинуться тяжелые каменные залежи — вот сейчас… Но — Музыка оборвалась.

Он стоял, как каменный, не в силах издать ни одного звука.

— Что случилось? — недоумевал зал. — Ведь это был претендент на первое место. Бывает же такое! Заболел, что ли?

Музыка оборвалась. Да только ли музыка? Том чувствовал, что оборвалась невидимая нить, на которой держалась его душа. Музыка ее находила и обводила, и укрепляла — ту таинственную ниточку, один конец которой был в сердце, а другой на его звезде. Какая она, именно его звезда, Том не знал. Но сейчас только понял, что пока была цела нить, он был живой, то есть мог свободно двигаться, говорить, играть. А теперь ничего не может.

— По-мо-ги-те! — прошептал Том, но никто его не слышал. И никто и представить себе не мог, что не звук оборвался, а душа сорвалась со своей незримой орбиты. Целый мир сейчас висит на тоненькой ниточке, и нужно одно-единственное — продолжить прерванную музыку.

Как он молил об этом! Как мечтал, что найдется кто-нибудь, кто сыграет за него так, как он, лучше него. О, если бы! Ему это было нужно, как жизнь! Это и было его жизнью. Услышать истинную музыку! Не все ли равно, играть или слышать?! Это совершенно одно. Играющий и слушающий — одно. Оба они — простор, и котором течет МУЗЫКА. Верните МУЗЫКУ! Спасите меня!

— Разве можно видеть Дерево и не быть счастливым? —