Книга Легенды Умирающей Земли - Джек Холбрук Вэнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кугель! – кричал капитан Бонт. – Отрегулируй пристяжку наружного червя, он тащит нас влево.
– Так точно, сэр!
Уже через несколько минут капитан снова волновался:
– Кугель! Твой правобортный червь едва шевелится! Загрузи ему в корзину свежую приманку!
– Там уже двойная порция, – проворчал Кугель. – Я спустил корзину всего лишь час тому назад.
– Тогда залей в него одну восьмую пинты возбудителя Хайдингера, и пошевеливайся! Я хочу бросить якорь в Помподуросе завтра до захода Солнца!
Оставшись в одиночестве, ночью правобортный червь стал беспокоиться и шлепать по воде прихвостнями. Разбуженный этим шумом, Дрофо поднялся из каюты на палубу. Облокотившись на поручень, он наблюдал за тем, как Кугель бегал взад и вперед по спонсону, пытаясь заарканить тросом прихвостни непослушного червя.
Через некоторое время Дрофо определил причину затруднения и гнусаво посоветовал:
– Всегда поднимай приманку, прежде чем забрасывать аркан… Почему червь бесится, что случилось?
– Понятия не имею – он то ныряет, то встает на дыбы, то бросается в сторону, – угрюмо откликнулся Кугель.
– Чем ты его кормил?
– Как обычно – «Чалкорексом» пополам с «Лучшим кормом» Иллема.
– Попробуй давать ему меньше «Чалкорекса» завтра и послезавтра. Эта припухлость за глазным возвышением, как правило, свидетельствует о неправильной диете. Сколько приманки ты положил?
– Двойную порцию, согласно полученным указаниям. Кроме того, капитан приказал влить ему одну восьмую пинты возбудителя Хайдингера.
– Поэтому он и возбудился! Ты глупо злоупотребил приманкой и стимулятором.
– Я это сделал по указанию капитана!
– Такое оправдание хуже отсутствия всякого оправдания. Кто из вас червячник, ты или капитан Бонт? Ты знаешь своих червей, ты обязан обслуживать их так, как подсказывают опыт и здравый смысл. Если Бонт будет вмешиваться, попроси его спуститься на спонсон и порекомендовать тебе методы профилактики червячной чумы – ему больше не придет в голову распоряжаться червячниками… Сейчас же замени приманку и промой червя «Слабительной выжимкой» Благина.
– Как вам приспичит, ваше благородие, – процедил сквозь зубы Кугель.
Бросив критический взгляд на море и горизонт, Дрофо удалился к себе в каюту, а Кугель занялся впрыскиванием выжимки в хоботок червя.
Капитан Бонт приказал поднять парус, надеясь воспользоваться порывами ночного бриза. Через два часа после полуночи поднялся поперечный ветер – плещущий парус колотился об мачту, производя частые надоедливые звуки, разбудившие капитана. Бонт выскочил на палубу:
– Где вахта? Эй! Червячник! Да, я тебе говорю! Почему вокруг никого нет?
Взобравшись на борт с мостков, Кугель ответил:
– На палубе остался только дозорный – он храпит под фонарем.
– А ты? Почему не подтянул парус? Ты что, оглох?
– Нет, сэр. Я находился под водой, промывая червя «Слабительной выжимкой» Благина.
– Что же ты стоишь столбом? Возьмись за нок-гордень, навались хорошенько и привяжи конец ближе к корме, чтобы эти чертовы хлопки больше никому не мешали спать!
Кугель поспешил подчиниться; тем временем капитан Бонт подошел к правобортному поручню. То, что он увидел, вызвало у него новый приступ раздражения:
– Червячник, где приманка? Я же приказал спустить двойную порцию и залить в червя возбудитель!
– Так точно, сэр. Но промывать червя невозможно, пока он рвется к приманке.
– Зачем же ты его промываешь? Я не приказывал давать ему слабительное!
Кугель с достоинством выпрямился:
– Сэр, я промываю червя, потому что мой профессиональный опыт и здравый смысл свидетельствуют о необходимости такой процедуры!
Капитан Бонт выпучил глаза, всплеснул руками, развернулся на месте и вернулся в постель.
2. Лаусикая
Спускаясь по небосклону, Солнце заслонилось низкой грядой облаков – сумерки сгустились рано. В неподвижном воздухе плоская поверхность океана напоминала глянцевую атласную ткань, точно отражавшую небо, – казалось, судно парит в пространстве, наполненном чудесным сиреневым сиянием. Только клинообразно расходившиеся носовые волны, переливавшиеся черной и сиреневой рябью, позволяли найти взглядом поверхность моря.
За час до захода Солнца на горизонте появилась тень острова Лаусикая, почти потерянная в лиловом сумраке.
С наступлением темноты на набережной Помподуроса зажглась дюжина мерцающих огней, отражавшихся золотистыми дорожками вдоль гавани и тем самым упрощавших навигацию – с точки зрения капитана Бонта.
Городская пристань выглядела как толстая черта, затушеванная чернее ночи и проведенная поперек отражений фонарей. Будучи в незнакомых водах и подходя к берегу в полной темноте, капитан предусмотрительно решил бросить якорь, а не пытаться пришвартоваться к причалу.
Стоя на квартердеке, Бонт приказал:
– Дрофо! Поднять приманку!
– Есть поднять приманку! – отозвался Дрофо и прокричал другим тоном: – Кугель! Убрать приманку всех червей!
Кугель быстро поднял корзины, висевшие перед двумя левобортными червями, пробежал поперек палубы, спрыгнул на правобортный спонсон и убрал приманку последнего червя. «Галанте» все еще двигалась вперед, но едва-едва, подчиняясь ленивым всплескам прихвостней трех червей.
Послышался следующий приказ капитана:
– Дрофо, набросить шоры!
– Есть набросить шоры! – откликнулся Дрофо и повернулся к Кугелю: – Кугель, надеть наглазники на всех червей! Живо!
Кугель натянул наглазник на правобортного червя, но при этом упал в воду и не сразу добрался до левобортных тварей, в связи с чем капитан Бонт пожаловался:
– Дрофо! Кого вы там хороните? Судно вертится! Боцман! Приготовить якорь!
– Кугель, где левые шоры? – закричал Дрофо. – Не волочи ноги!
– Якорь готов, капитан!
Наконец шоры были надеты на всех червей; «Галанте» почти остановилась.
– Бросай якорь! – приказал Бонт.
– Якорь в воде! Дно в шести фатомах!
«Галанте» мирно покачивалась посреди гавани. Кугель ослабил пояса червей и скормил каждой твари ее рацион.
После ужина капитан Бонт собрал команду на средней палубе. Наполовину спустившись по сходням квартердека, он соблаговолил сказать несколько слов об острове Лаусикае и о Помподуросе:
– Каждый, кто уже побывал в этих местах, знает, почему я предупреждаю других. Короче говоря, некоторые обычаи островитян отличаются от общепринятых. Они могут показаться странными, причудливыми, смехотворными, постыдными, колоритными или похвальными – в зависимости от точки зрения. Как бы то ни было, мы должны принимать эти обычаи во внимание и соблюдать их, так как лаусикайцы не станут отдавать предпочтение нашим представлениям о приличиях.
Отметив вежливой улыбкой присутствие мадам Сольдинк и трех ее дочерей, капитан продолжал:
– Мои замечания относятся почти исключительно к находящимся на борту мужчинам, причем мне придется затронуть вопросы, которые обычно не обсуждаются в благовоспитанном обществе, в связи с чем заранее прошу прощения у достопочтенных дам.
Сольдинк ворчливо прикрикнул:
– Кончайте бить себя в грудь, Бонт! Говорите! И команда, и пассажиры – в
