Книга Трудовые будни барышни-попаданки 2 - Ива Лебедева

Тут медвежий поводырь появился, с медведем на цепи, а рядом — «коза» идет. Видали?

Я кивнула — наблюдала в Нижнем это простое представление, с живым мишкой и актером, одетый в костюм козы. Даже вспомнила присловье: отставной козы барабанщик.

— Вот мы лжепророка козой-то и нарядили. Угостили, конечно, перед выходом. Он барабанит, пляшет и несет про знаки небесные, про блины с неба и что чёрта в Волге поймали и засолили. Народ сперва затылки чесал, потом полицейской команде пришлось дурака защищать, чтобы не побили всей ярмаркой за обман. Вот и вышел весь лжепророк. Это-то просто оказалось. Вот мне потом пришлось потрудиться — и умолял, и со службы уйти грозился, лишь бы мое обещание дураку выполнили. Добился…

Михаил Федорович даже снял фуражку, будто сейчас стало жарко от воспоминаний.

— Пойду я, Эмма Марковна. Верней, поеду. Все к вам заглянуть охота, так вы, злодейка, не даете повода. Еще раз за это благодарствую.

Я улыбнулась. Да, забавные эти Михаилы. И хоть тресни, вот этот медведь, с виду неуклюжий, больше на моего Мишеньку похож. Да только разве он бы меня не узнал? Не верится…

А так-то впору совсем запутаться. Михаил-котик своим задором и нахрапом похож на моего в молодости, когда кипело да бурлило между нами. А Михаил Второй, медведь который, — это уже зрелость наша, спокойная, надежная, переполненная взаимным теплом и таким пониманием, когда даже слова не нужны, по одному взгляду все ясно.

Грустно, тоскливо — одна осталась… и не порадовать мужа тем, что теперь у нас и дочь есть. Но что поделаешь?

Нет времени унывать. Дела никуда не денутся.

* * *

Князя Озерского, в имение которого я направлялось, тоже звали Михаил, правда Александрович. За неполный год барской жизни я научилась ничему не удивляться. Но на этот раз пришлось. Да еще как.

Глава 26

Например, любопытную характеристику владельцу дал почтенный дедушка, двигавшийся со скоростью грузовой черепахи. Когда выяснилось, что его деревушка в двух верстах впереди, я из человеколюбия взяла его в пролетку, а из любопытства расспросила о самом знаменитом барине в округе.

— Так вы к нему, сударыня? — ужаснулся старик. — Ох, простите темного мужика, а напрасно затеяли. Князь-то с нечистой силой знается.

— Это как? — спросила я.

— Да по ночам духов злобы поднебесной призывает. Молнии с неба сводит, себе в дом. Да еще кощунствует. Глупая дворня его ученым считает, спросила как-то — за какие грехи всю весну дожди шли и солнца не видать. Он стал говорить словами нечистыми. Оттого и нелады в хозяйстве — нет помощи от Господа тем, кто с нечистью водится да над Господними карами смеется.

Дедушка до того, как доехать до развилки, еще долго убеждал меня не ехать в «сатанинское логово». Я отшучивалась, а сама предвосхищала встречу с человеком, который, как и я, похоже, занят электротехническими опытами. Может, разживусь еще чем полезным, кроме садовника?

* * *

Потом начались владения «маркиза Карабаса» — поле за полем, пастбище за пастбищем, принадлежавшие одному человеку. Прежде я только бы удивлялась этим территориальным богатствам. Теперь же, на основе нового опыта, я соглашалась с суеверным дедушкой: да, в этом хозяйстве неладно. Запашка кривовата, где-то озимые еле вытянулись, а где-то — вообще проплешины. Будто пахарь тянул ровную борозду лишь под присмотром, а сеятель, едва надсмотрщик отвернулся, быстренько стал ссыпать барскую рожь в потаенный мешочек, себе на посев.

Наконец мы доехали до самой усадьбы, на горке. Не просто особняка — голубоватого дворца. В композиции и цветах было что-то знакомое, пока я не поняла: это Большой Екатерининский дворец в Пушкине, тогда — в Царском Селе. Конечно, его копия, но не совсем миниатюрная. Строитель не пожалел ни камня, ни бесплатного труда. Пожалуй, единственным отличием от дворца была высокая башенка в центре.

Перед зданием, конечно же, располагался уменьшенный царскосельский парк. Ворота тотчас же открылись, мне предложили проехать к крыльцу, а мальчишка-скороход, загримированный под арапчонка, кинулся предупреждать владельца.

По моей просьбе Еремей не торопился — если не прогуляюсь, так хоть рассмотрю парк из пролетки. Он был прекрасен и запущен. Некоторые деревья явно пережили свой век и ждали бури, чтобы рухнуть. Почерневшие статуи покосились, были видны и пустые постаменты. Все равно, после прочих скромных усадеб я ощущала себя сельской школьницей в том же Пушкине или Петергофе.

У крыльца нас встретил уже взрослый «арап» в екатерининском парике и пригласил войти. Хозяин был в гостиной — парадно одетый, что только оттеняло щечную щетину.

— Сударыня, премного рад вашему визиту. Эмма Марковна Шторм, наслышан, уважаю. Чем обязан?

Я поняла, что мою фамилию он слышит впервые, и пояснила, что прочла объявление о найме работника. Князь сразу поскучнел.

— Ах вот оно что. Очаровательная сильфида снизошла к земным суетам. О низменном: хлебах, хлевах, скотских шкурах, скотниках и прочих людишках — к моей дражайшей супруге. А вас, сударыня, после приглашаю к обеду. И не возражайте, не откушавши, не отпущу-с.

Увы, супруга оказалась в отъезде, но управитель был проинструктирован.

— Садовника Андрюшку купить желаете? Если хотите на товар взглянуть, то он сейчас в теплице с рассадой возится. Старается, остаться хочет, но барыня права: многовато для нас трех садовников.

Я пошла следом, понемногу соглашаясь с правотой встреченного дедушки — пожалуй, в поместье заезжать не стоило.

Еще издали мы увидели «товар» — безбородого мужичка среднего возраста в темной рубахе, изучавшего ящики с саженцами. Рядом вертелись две девчонки пяти — семи лет.

— Семейный он? — задала я давно запланированный вопрос.

— Да, — подтвердил управляющий. — Баба, тоже огородных дел мастерица, парнишка двенадцати годков, уже в поле трудится, да две девки мелкие. Барыня наша, Нина Сергеевна, готова его одного отдать, а если со всеми — двойная цена. В другой год побольше бы запросила, но нынче, — указал он на девчонок, — любой лишний рот — убыток.

М-да, история. На садовника денег наскребу, на семью — нет.

Между тем Андрей заметил нас. Аккуратно вытер руки, отряхнулся, подошел. С первого взгляда я поняла, что ему в Голубках самое место. Но как быть с семьей?

— Андрюшка, за тобой барыня приехала, — сказал управитель.

— Барыня, дорогая, — сказал садовник дрожащим голосом.

— Эмма Марковна, — уточнила я.

— Барыня, Эмма Марковна, дорогая, — сказал садовник уже спокойней, — я господской воле не прекословлю. Только вот…

— Что «вот»?