Книга Учебник для родителей. Как зачать, родить и вырастить здорового ребенка - Александр Шишонин

«коммерчески важные пункты», и сотрудничество с доктором прекращают. А статья выходит в свет в первозданном виде… за подписью уже другого врача.

Почему же многие ученые идут на такой, по сути, подлог? Да потому, что наука в современном мире превратилась в грантоискательство и накопление статей. Много у тебя статей, цитируют тебя – ты молодец, настоящий ученый! Доктора и профессора бегают за грантами и отрабатывают их, летают за чужой счет на международные конференции, сладко спят и вкусно едят. Плохо ли?..

Свое расследование Observer опубликовал около двадцати лет тому назад. Как думаете, с тех пор что-то изменилось? Вопрос риторический.

Арнольд Рельман, профессор медицины и редактор одного из упомянутых выше престижных медицинских журналов, однажды признался:

– Медицинскую профессию скупает фармацевтическая индустрия. Агенты фарминдустрии просто оптом покупают профессоров.

Ему вторит коллега Марсия Энджел, также бывший редактор. Она целую статью написала с названием «Лекарственные компании и врачи: история коррупции». В этой статье Марсия признается:

– Больше невозможно доверять публикуемым клиническим исследованиям… или медицинским авторитетам. Я шла к этому мнению мучительно и долго, работая в течение двух десятков лет редактором New England Journal of Medicine.

Наконец, Ричард Хортон, редактор самого, наверное, авторитетного и известного в мире медицинского журнала Lancet, однажды признался, что половина или даже больше публикаций – просто фальшивка и подтасовка.

Потому что не только врачи, но и ученые-исследователи, а также редакции научных журналов давно превратились в придаток фарминдустрии. Кто платит, тот и заказывает музыку! Наибольшие деньги получают от корпораций те профессора, которые выдают наибольшее количество статей, устраивающих эти корпорации. И потому такие профессора живут очень хорошо. Но редакторы журналов, где публикуются научные статьи, тоже хотят жить хорошо! Поэтому корпорации окучивают и редакторов. Причем суммы тут тоже фигурируют немалые: фармацевтические гиганты переводят редакторам от 100 до 500 тысяч долларов в год.

Еще один источник дохода работников журнала – продажа статей. Кому же они нужны? Да заказчикам! Выгодные фармкомпаниям статьи журналы распечатывают на принтерах, освящают своим лейблом и просто продают этим компаниям по цене в сотни раз выше стоимости бумаги и порошка для ксерокса, а компании массово рассылают распечатки по врачам: мол, вышло новое отличное лекарство, вот о нем научная статья, смело прописывайте пациентам! Врачи прописывают, а ударников прописного труда бесплатно возят на курорты под предлогом проведения на этих курортах семинаров, конгрессов и врачебных конференций.

Вот статистический факт: журналы и ученые, получающие деньги на исследования от фармкомпаний, рекомендуют применять статины для лечения людей с сосудистыми проблемами в 4 раза чаще, чем те институты и журналы, которые проводят исследования на свои средства. Те самые статины-убийцы, о которых я писал в прошлой книге! Как вы думаете, почему? Вопрос риторический.

В 2001 году в одном из научных журналов вышло исследование о том, что антидепрессант «Паксил» (он продается и у нас, между прочим) совершенно безопасен для детей. И его начали массово прописывать. А через полтора десятка лет выяснилось, что препарат не просто не работает (точнее, работает на уровне плацебо), но и вызывает у детей тягу к самоубийству. Как вы думаете, кто оплатил то, первое исследование, которое утверждало безопасность «Паксила» для детей? Правильно, его производитель…

Производители продуктов, содержащих сахар, платят, чтобы «ученые» доказали им, будто углеводы не вредны для организма. Производители пальмового масла спонсируют «исследователей», доказывающих пользу пальмового масла. Производители лекарств оплачивают работу лабораторных дядек, которые убеждают линейных врачей в безвредности и полезности именно их продукта.

Теперь представьте себе, что вам встретилось, условно говоря, 50 публикаций «за» лекарство Икс и 5 «против». Можно сказать, что это хорошее лекарство, раз такое соотношение? Нет, нельзя, если первые 50 публикаций (или большую их часть) оплатили производители самого лекарства. Кроме того, статей «против» вполне могло быть не 5, а 50 или 500, но все они журналами были отвергнуты. Потому что журналы не любят публиковать статьи «против» того или иного препарата: кто ж им за это заплатит? Больше того, крупные рекламодатели и спонсоры из Большой Фармы могут просто отвернуться от них.

А существуют ли независимые и честные ученые?

Да! Именно поэтому исследования, заказанные производителями лекарств независимым институтам, публикуются в 5 раз реже, чем независимые. Почему? Потому что заказчик имеет право не публиковать те исследования и результаты, которые ему не нравятся. И это вторая причина, почему статей, научно восхваляющих лекарство, в несколько раз больше, чем статей отрицательных. Ученым с плохими результатами больше исследований заказывать не будут. А «хорошие» ученые и жить будут хорошо!

88 % ученых в анонимных опросах и разговорах с коллегами признавались, что или фабриковали результаты, или лукавили в исследованиях.

Опытному исследователю добиться устраивающего заказчика результата несложно. Чаще всего ученые просто подтасовывают результаты в большей или меньшей степени – в науке это всегда можно сделать, изменив методику исследования, алгоритмы статистической обработки результатов или просто выбросив из статьи некрасивые цифры, а неудобные факты не упомянув. А еще можно специально подобрать для хорошего результата молодых здоровых людей, чтобы побочки были менее заметны. Способов масса! Кто будет потом проверять? По статистике, большинство публикуемых статей не проверяются. И скажу вам по секрету, даже не читаются.

Резюмируем…

Да, Ратнер создал новую школу. Но в эту школу начали широким потоком вливаться ученики более обширной школы – пришедшие из медицинских вузов. И после смерти основателя его школу размыло, как песчаный островок половодьем. Дело в том, что Ратнер учил врачей, пришедших на повышение квалификации, то есть уже зрелых, состоявшихся профессионалов с определенным типом мышления. Они приходили к нему на время и потом возвращались обратно в свою накатанную жизнь. Именно поэтому я и мечтаю создать частный медицинский университет, чтобы изначально учить студентов по собственной программе – так, как я это вижу. Нужен краеугольный камень, который может половодью сопротивляться. В противном случае, когда меня не будет, и моей школе тоже настанет конец.

И непременно надо давать студентам работы Пригожина и Бауэра, включать в их головах понимание диссипативных структур… Я сам-то на это наткнулся уже в зрелом возрасте и запоздало удивился: почему мне не вдолбили с самого первого дня, как только я студентом получил еще пустую зачетку, тот простой факт, что человек – это открытая термодинамическая система? Отсюда ведь следует совсем иной акцент внимания на проблему стволовых клеток! Нам, например, как про это рассказывали? Под каким-то очень странным углом зрения. Например, когда мы изучали структуру кости, нам говорили: так, запомните, кость состоит из остеоцитов, остеокластов и остеобластов! Так же и хрящ состоит из