Книга На грани - Настасья Карпинская

– С*ка, – слизываю кровь и снова нападаю на ее рот с еще большим напором. Чувствую, как она начинает отвечать. Впивается своими пальчиками в мои плечи, скользит ладонью по шее, заставляя кровь в моих жилах бежать быстрее. Стонет, отвечает с жаром и желанием, выгибается в моих руках. Подхватываю ее и усаживаю на капот, устраиваясь между ее ножек.

Поцелуй в шею, укус, снова поцелуй.

– Отпусти, отпусти…. Денис… отпусти… – она просит отпустить. Но при этом притягивает меня ближе, обвивает руками мою шею.

– Нет, тр*хаться у нас получается лучше, чем разговаривать.

Целуемся так, что сталкиваемся зубами. Мозг машет ручкой на прощание, стоит ощутить ее тело. Еще ближе, еще откровений… Рву к чертям ее белье от нетерпения оказаться сейчас в ней. Скольжу пальцами между ее ножек. Ксюша вздрагивает, дергается в моих руках, стонет и всхлипывает. Разрывает поцелуй, тяжело дыша, прижимается лбом к моему лбу.

– Ненавижу тебя, – произносит почти по слогам.

– Знаю, – шепчу в ответ. Ее слова на разрыв… Она имеет полное право меня ненавидеть. Целую ее шею, прикусываю мочку уха, вырывая очередной ее стон. Расстегиваю брюки. Хватаю ее за шею, заставляя смотреть в глаза. Хочу видеть эти зеленые омуты, которые уже преследуют меня каждую ночь во снах. Вхожу в нее одним толчком. И тут замечаю ее слезы, которые просто скатываются по ее щекам. Мать вашу…. Стираю их пальцами одну за другой, бл*ть…. Но они не прекращаются, стекают солеными ручейками по ее щекам. Ловлю их губами.

– Прости меня, прости, – шепчу, собирая соленые капельки. – Прости, – покрываю поцелуями ее плечи, шею, губы. – Я придурок, прости… – От ее слез и собственных слов жжет все нутро, словно раскаленные угли внутри. Выворачивает всего наизнанку. Когда я просил прощения последний раз хоть у кого то? Даже не вспомню. Много лет не произносил этих слов.

Стоны смешиваются с всхлипами, но она притягивает меня ближе, не оставляя между нами ни сантиметра пространства. Положив голову на мое плечо, вздрагивает от волн оргазма, а я следую за ней, кончая и сжимая ее в своих руках. Замираем, не разрывая объятий, не отпуская друг друга. Зарываюсь в ее волосы ладонью. Вдыхаю ее аромат и понимаю, что я влип, как бы сказал Вадим, по самые помидоры. Этой маленькой, хрупкой, рыжеволосой чертовке удалось вытащить из меня то, что я давно похоронил на дне души. Она разбудила то, что я считал ненужным хламом. Оголила каждый мой нерв, пробралась под кожу так что, наверное, уже не вытравить. И прятаться уже бессмысленно от этого. Чувствую, как она вздрагивает от порыва холодного ветра.

– Ты замерзла совсем, – снимаю Ксюшу с капота машины и, достав свою куртку из салона, накидываю на ее плечи. Обнимаю ее, прижимая к своей груди. Не хочу отпускать. Ломает всего, как наркомана конченого, но отпустить не могу. – Поехали домой. Я не хочу, чтоб ты простыла. Если после всего, ты захочешь спустить меня с лестницы, я пойму, – усмехаюсь, стараясь снова внутренне закрыться. Но сегодня это дохлый номер. Она молчит. – Ксюш, скажи что-нибудь…

Поднимает на меня свой взгляд. Я не знаю, что она видит в моих глазах: с какой-то робостью проводит ладонью по моей щеке, целует, едва касаясь губ.

– Поехали… – от одного этого простого слова что-то обрывается внутри, что-то необратимо меняется…

***

Подъезжаем к дому и, припарковав машины, почти одновременно подходим к подъезду. Денис неожиданно берет меня за руку, сжимая мою ладонь. Впервые вот так просто… без подтекстов… Вроде невинный жест, но от него по всему телу расходятся какие-то очень теплые, приятные волны. То, что с другими обыденно, с Лавровым становится чем-то особенным.

Проходим в квартиру, я включаю свет и скидываю с ног туфли.

– Ты остаешься? – спрашиваю, видя, как он разувается.

– А ты бы хотела?

– Денис, если на утро ты снова планируешь включить «режим мудака», то лучше тебе уйти сейчас. Не хочу опять соскребать свое самоуважение с пола.

Денис, молча, скидывает с себя рубашку. Проходит на кухню и включает кофемашину.

– Ты ничего не ответишь?

– Уже ответил. Видишь: разделся, прошел. Чем не ответ? У тебя пожрать что-нибудь есть?

– Лавров!

– Что?

– Какой ты прожорливый! В холодильнике посмотри, там салат оставался.

– А что-нибудь нормальное у тебя есть? А то я не большой любитель еды для кроликов.

– Где-то в морозилке есть пачка пельменей, можешь погрызть.

– Вот даже не удивлен твоему предложению. Ладно, разберусь. Иди в душ, а то своей попой весь капот на машине протерла.

– И кто в этом виноват? – ответом меня, конечно, никто не удостоил, поэтому скинув демонстративно платье, я отправилась в душ.

Выйдя из душа, прохожу на кухню. Лавров уже достал пачку пельменей, поставил кастрюлю с водой на плиту и попивал кофе, смотря в окно. Почувствовав мое приближение, обернулся.

– Забросишь пельмени, пока я тоже схожу ополоснуться?

– Конечно, – ответила, наблюдая как Лавров уже по-хозяйски вытащив из шкафа полотенце, направился в ванную.

Отпивая недопитый Денисом кофе, я проверила воду в кастрюле на соль и дожидалась, пока она закипит. Увидев в кастрюле долгожданные пузырьки, открыла пакет и начала забрасывать пельмени. На самом деле я терпеть не могу их варить. А причина этого в том, что я не умею их забрасывать в кастрюлю так, чтобы не расплескать все и не ошпариться. Поэтому зайдя на кухню после душа, перед Лавровым предстала веселящая его картина: я закидывала пельмени по одной в кастрюлю и после каждого броска отбегала от плиты.

– Ксюш, что ты делаешь? – смеясь, проговорил Денис.

– Пельмени забрасываю.

– Ты это делаешь так, словно ими кормишь крокодилов, живущих в кастрюле, – Денис, уже не сдерживаясь, вовсю хохотал. Ну не умею я их закидывать в кипящую воду. Всегда или обожгусь о кастрюлю, или ошпарюсь. Да, я из тех, кто и картошку жарит, обороняясь от нее крышкой. Лавров, все еще смеясь, забрал у меня пакет пельменей, высыпал их одним махом в кастрюлю и сразу перемешал ложкой.

– Видишь, все просто. С твоими способностями к готовке я вообще удивляюсь, как ты выжила-то в этом страшном мире и с голоду не померла?

– Ну, я не виновата, что они брызгаются, – проговорила я в свое оправдание, вызвав у него еще один приступ смеха.

– Ой, не могу, Нестерова, ты уникальный индивидуум.

– Звучит как оскорбление, – я снова насупилась, подавляя улыбку.

– Нет, считай за комплимент. Можешь их помешивать, пока я трусы натяну? Справишься?

– Справлюсь.

– Ну, мало ли… – проговорил, ухмыляясь, и пошел в комнату.

Смиренно помешиваю пельмени когда Денис возвращается, подходит со спины, обнимает за талию и целует в плечо. Прижимаюсь к его груди, чувствуя попой его эрекцию.