Книга История Соединенных Штатов Америки - Андрэ Моруа

гербовый сбор. А что, разве у американцев есть возражения? Гренвиль побеседовал с их представителями в Лондоне и спросил, под каким соусом американцы желают быть съеденными. Сам он считал, что из всех возможных соусов лучшим для пищеварения будет именно гербовый сбор, но, если американцам по душе другая приправа, он готов рассмотреть их предложения. Франклин предложил вернуться к старым методам английских королей и велеть колониям самим провести голосование относительно требующихся сумм. «И вы сумеете, — спросил Гренвиль, — договориться, кому сколько платить?» Франклин вынужден был признать, что нет. Парламенту ничего не оставалось, как проголосовать за Гербовый акт, что он и сделал в феврале 1765 года.

7. «Впредь, — гласил этот акт, — в Америке для всех документов, лицензий, объявлений, газет, календарей, игральных карт и т. п. должна будет употребляться гербовая бумага, продаваемая специальными уполномоченными». Была ли такая мера законной? Представители колоний ссылались на предоставлявшуюся любому британскому подданному привилегию облагаться налогом только по добровольному согласию. «Но никто и не оспаривает эту их привилегию, — отвечал Гренвиль. — Интересы колоний представлены парламентом — имперским советом, который и проголосовал за этот налог». Таков был принцип виртуального представительства, применявшийся к англичанам, не являвшимся избирателями, которых в те времена было очень много. В Средние века англичане говорили: «Никаких налогов без представительства», и из этой фразы родился парламент. В XVIII веке англичане довольствовались другой фразой: «Никаких налогов без соответствующего акта, принятого парламентом». Это был шаг назад, и жители колоний могли возразить, что англичане, не пользующиеся избирательным правом, были все же косвенно представлены избирателями своего же графства, имевшими те же интересы, что и они, тогда как жители колоний не были представлены вовсе. Если парламент должен представлять империю, то почему бы в него не войти членам, избранным подданными этой империи? На что доктор Джонсон, признанный защитник правительства, отвечал: «Мы не запрягаем в повозку теленка, мы ждем, пока он станет быком». — «Пусть, — отвечали в свою очередь жители колоний, — но тогда зачем брать с теленка налог?» Колонисты основывались на средневековых понятиях; налоги должны быть утверждены в парламенте представителями всех сословий королевства, а представителей от Америки в британском парламенте нет. Впрочем, колонии получили свои хартии не от парламента, а от короля; они должны проявлять лояльность, говорили их представители, только по отношению к государю, что тоже было любопытной отсылкой к средневековым понятиям.

8. Дебаты по Гербовому акту в Вестминстере были самыми вялыми, какие когда-либо слышал Бёрк. «На самом деле дело прошло так тихо, что город едва ли был в курсе, чем сегодня занималась палата». Только когда Таунсенд спросил: «Не окажутся ли наши американские дети, поселившиеся там нашими заботами, питаемые нашей снисходительностью, обороняемые нашей армией, столь неблагодарными, что откажут в помощи своим престарелым родителям, изнемогающим под тяжестью долгов?» — полковник Айзек Барре, ирландец, сражавшийся в Квебеке вместе с Вольфом, подскочил на месте: «Поселившиеся вашими заботами?! Они-то?!. Нет, это ваши притеснения заставили их поселиться в Америке… Питаемые вашей снисходительностью! Это они благородно взялись за оружие, чтобы защитить вас…» От такого прекрасного ораторского всплеска палата на миг проснулась, но вскоре снова уснула до самого голосования, и Гербовый акт был принят двумястами голосов против сорока девяти. Однако мудрый человек увидел бы, что закон этот чреват тяжелыми последствиями. Он вполне мог — впервые — стимулировать единодушие колоний. До сих пор их интересы расходились. Закон о патоке раздражал торговцев Севера, закон о табаке — плантаторов Юга. А вот от этого вороха гербовых бумаг должны были прийти в отчаяние и Север, и Юг, и адвокаты, и журналисты, которых осмотрительное правительство никогда не трогает. Однако при взгляде из Лондона эта мера выглядела незначительной. Сам Франклин, который не одобрял ее и знал неблагоприятные настроения, назревавшие в колониях, даже не подумал сопротивляться. Конечно, он понимал, что его соотечественники будут недовольны. Но что делать? Он был раздавлен зрелищем британского могущества. Бунт? Немыслимо! Порты, эти средоточия колониальной жизни, были целиком во власти английского военно-морского флота. Франклин настолько не верил в возможность сопротивления, что на должность уполномоченного по распределению гербовых бумаг в Филадельфии назначил своего друга мистера Хьюза.

Уильям Хоар. Портрет Джорджа Гренвиля. 1764

9. Он и представить себе не мог ту бурю, которая вскоре поднялась в Америке из-за Гербового акта. Не то чтобы это бремя было непосильным. В зависимости от важности документа гербовый сбор составлял от одного пенни до шести фунтов. Но американцев возмущала эта мера в принципе. Они всегда принимали необходимость таможенных сборов, когда речь шла о регулировании внешней торговли колоний, но платить внутренние налоги, принятые парламентом, в котором они не были представлены, они отказывались. Враги Франклина в Филадельфии с обычным для врагов вероломством воспользовались этим случаем, чтобы подорвать его авторитет. Они говорили, будто, чтобы вынудить его согласиться на Гербовый акт, власти пообещали ему хорошую должность. А еще поговаривали, что надо бы поджечь дом Франклина, на что его жена, храбрая женщина, сказала, что, если понадобится, будет защищаться с оружием в руках. В Виргинии крупные плантаторы, до сих пор составлявшие в палате бюргеров Уильямсберга большинство, хоть и дорожили своими вольностями, удовольствовались бы одними умеренными протестами, если бы в собрании, состоявшемся в мае 1765 года, не приняли участие депутаты из приграничных районов — молодые, напористые переселенцы. Был среди них и Патрик Генри. Этот молодой адвокат двадцати девяти лет от роду был и траппером, и коммерсантом, и фермером и нигде не добился успеха. Но, став адвокатом (а он обладал природным красноречием, выступая в античной манере), он вдруг преуспел на этом поприще. Большой почитатель Библии и трудов Тита Ливия, он нашел в этих книгах прекрасные образцы для своих речей, простых и пламенных. В 1765 году он предложил пять резолюций по Гербовому акту, затопив зал заседаний «потоками своего красноречия». «Старые семьи» слушали его с раздражением. Когда он произнес: «Тарквиний и Цезарь, оба получили по своему Бруту. У Карла I был Кромвель, а у Георга III…» — его прервали криками: «Измена!..» Верным подданным его величества такие жестокости были не по душе.

10. Однако, поскольку Патрика Генри поддержали все представители жителей приграничных районов и «белых бедняков», его пять резолюций были приняты с перевесом в один голос, несмотря на противодействие спикера Пейтона Рэндолфа, который, по словам Томаса Джефферсона, тогда еще совсем молодого человека, сказал на выходе: «Я бы отдал пятьсот гиней за один голос!» На следующий день Пейтону Рэндолфу удалось вычеркнуть из списка прений пятую, самую резкую резолюцию. Вскоре копии виргинских резолюций появились в Бостоне, Филадельфии, Нью-Йорке. В них говорилось, что «подданные его величества в колониях не обязаны подчиняться финансовым законам, которые не принимались их ассамблеями». Бостон