и превысокой милости били челом до земли с великою радостью». В заключение произведена была стрельба из мушкетов. Эта военная церемония — смотр полкам, закончившийся стрельбой, — была в обиходе московского двора нововведением, появление которого надо, разумеется, приписывать вкусам младшего государя. 23 февраля, в воскресенье мясопустное, совершено было над царевичем таинство Крещения в Чудовом монастыре. Крещение совершал патриарх, восприемницей была царевна Татьяна Михайловна. Затем в той же церкви Чудова монастыря Петр с царицей Натальей Кирилловной слушали литургию. После литургии состоялся обычный прием поздравителей в Передней с пожалованием кубками фряжских питей и водкой. В тот же день, в девятом часу дня, по-нашему в четвертом часу пополудни, приходили с поздравлением два солдатских и остальные шесть стрелецких полков с той же церемонией, как и накануне, 22 февраля. Командиры и офицеры приходивших в эти дни салютовать полков были пожалованы разного рода материями. 25 февраля, во вторник на Масленице, Петр утром отправился в подмосковное село Воскресенское на Пресне. 26-го выехал туда же царь Иван Алексеевич. В Воскресенское, кроме царей, приехали также царицы Наталья Кирилловна и Прасковья Федоровна. О цели этой поездки сообщает нам Гордон. В Воскресенском по случаю Масленицы устроен был фейерверк. Празднество началось пальбой из пушек сначала из каждой в отдельности по два выстрела в цель, а потом залпами из всех пятидесяти холостыми зарядами. Затем происходил парад войск. Войска проходили перед государями маршем, а затем, разделясь на два отряда, произвели нечто вроде примерного сражения, сопровождавшегося пальбой залпами. Когда стемнело, зажгли фейерверк на переднем дворе Пресненского дворца, он горел в течение двух часов. Затем на внутреннем дворе этого дворца был сожжен другой фейерверк, еще бoльших размеров, приготовленный самим царем и продолжавшийся три часа. Двор вернулся в Кремль около полуночи. Потеха не обошлась без печального случая. Во время первого фейерверка был убит один дворянин, на голову которого упала неразорвавшаяся ракета весом в 5 фунтов. Это событие не помешало, однако, продолжению празднества. 28 февраля, в пятницу на Масленице, в четвертом часу дня, по-нашему в одиннадцатом часу утра, к царю Петру приходили в верх патриарх и власти с подношениями по случаю рождения царевича Алексея Петровича, подносили государю «святые иконы», кресты с мощами, кубки, соболи сороками и разные материи: «оксамиты, и золота, и бархаты, и отласы, и байбереки, и объяри гладкие, и камки, и иные узорочные портища». Затем был с такими же дарами думный чин: касимовские царевичи, бояре, окольничие и думные дворяне, «а подносили кубки ж и бархаты, и отласы, и байбереки, и объяри золотные ж и серебряные и гладкие, и соболи сороками ж». За ними принят был именитый человек Григорий Дмитриевич Строганов; гости и торговые люди гостиной сотни подносили кубки, соболи и такие же узорочные портища. В тот же день у Петра был «радостный стол» в Грановитой палате. К столу были приглашены патриарх с Освященным собором, касимовские царевичи Иван и Семен Васильевичи, думные чины, ближние люди, начальники приказов, полковники и подполковники солдатских и стрелецких полков, именитый человек Строганов, дьяки Разряда и Стрелецкого приказа и гости. Объявлены были пожалования. Князь Б. А. Голицын пожалован из кравчих в бояре, Петр Большой Абрамович Лопухин и Федор Кириллович Нарышкин — из комнатных стольников в кравчие. Гордон, упоминая в своем дневнике об этом обеде, сообщает нам эпизод, также изображающий внутреннюю, интимную сторону жизни Петра. Оказывается, что Гордон, очевидно по приглашению Петра, должен был обедать за этим «радостным столом» в Грановитой палате. Против этого новшества, против присутствия иноземца за столом во дворце вместе с православным духовенством энергично восстал патриарх Иоаким, и юный царь должен был уступить. Чтобы выйти из неловкого положения, в которое он поставил своим приглашением Гордона, Петр на другой день пригласил его к обеду запросто в загородном дворце и был с ним особенно любезен[132].
1 марта, в день св. Евдокии, Петр праздновал именины сестры царевны Евдокии Алексеевны. После обедни в церкви Апостолов Петра и Павла он выходил в Переднюю к обычному пожалованию кубками фряжских питей и водки. Царь Иван Алексеевич в этот день отправлялся в Новодевичий монастырь, где он вообще после низложения Софьи бывал по нескольку раз в год, вероятно, навещая томившуюся там сестру. Петр ни разу не участвовал в походах в этот монастырь, очевидно избегая встречи с Софьей[133].
На другой день, 2 марта, было Прощеное воскресенье. По обычаю прежних царей оба государя посетили в этот день Успенский и Архангельский соборы и побывали в монастырях — Вознесенском, Чудовом и на Троицком подворье, находившемся тогда в Кремле. До этого выхода, а также после него исполнялся обряд прощения: государи в Грановитой палате жаловали «к руке» думный чин, московское дворянство, дьяков и гостей.
16 марта, в воскресенье третьей недели Великого поста, по случаю празднования Федоровской иконы Богоматери оба государя присутствовали у обедни в дворцовой церкви Рождества Богородицы на верху на Сенях. 17 марта, в понедельник, в одиннадцатом часу дня, по нашему счету в пятом часу пополудни, скончался патриарх Иоаким; того же числа в третьем часу ночи, по нашему счету в девятом часу вечера, совершен был Адрианом, митрополитом Казанским и Свияжским, вынос его тела из патриарших покоев в церковь Двунадесяти Апостолов на патриаршем дворе. На следующий день, 18 марта, во вторник на третьей неделе поста, состоялось его погребение. В шестом часу дня, в двенадцатом часу дня по нашему счету, оба государя в «своей государской атласной одежде смирного (траурного) цвету» вышли к западным дверям Успенского собора и отсюда направились с крестным ходом в церковь Двунадесяти апостолов и затем участвовали в торжественном перенесении патриаршего тела из этой церкви в Успенский собор. Впереди процессии несены были «святые иконы», за ними дьяконы несли гробовую крышу, покрытую черным травчатым бархатом, затем шли патриаршие певчие, исполняя надгробные песнопения, за ними соборные протопопы несли гроб. Тело патриаршее положено было в гроб «по древнему обыкновению и по патриаршескому чину». За гробом шли митрополиты, архиепископы, епископы и иные власти, а за ними шествовали государи в сопровождении обычной свиты «в смирных кафтанах». По принесении в собор тело патриарха было поставлено среди церкви близ амвона, а во время «малого входа» за литургией было внесено в алтарь и поставлено за престолом близ «горнего места» до конца литургии. Государи отслушали в соборе часы, преждеосвященную обедню и весь «чин погребения» патриарха[134]. Патриарх Иоаким (как мы уже видели выше) ревниво охранял старинные устои московской жизни, враждебно относился к иноземцам
