Книга Подмастерье Элвин - Орсон Скотт Кард

Подмастерье принес лопату и принялся копать. Он выкопал вокруг лозы небольшую канавку, но Хэнк обратил внимание, что юноша окопал место будущего колодца не кругом, а квадратом, причем на глаз, без всяких там мер, и каждая сторона канавки была идеально ровной, а ее углы, насколько мог судить Хэнк, в точности соответствовали сторонам света. Хэнк не трогался с места, боясь выпустить погруженную в землю лозу из рук, но внезапно, когда паренек приблизился к нему практически вплотную, он ощутил какое-то неприятное чувство в желудке. Живот свело, но вовсе не так, как бывает, когда ты за завтраком съел что-то несвежее. Нет, это неприятное ощущение переросло в адскую боль, в какое-то безумное насилие, поднимающееся изнутри; Хэнку страшно захотелось вырвать из рук юноши лопату и изо всех сил ударить наглого юнца по голове.

Он словно окаменел, сжимая в руках дрожащую лозу. Но это вовсе не Хэнк так ненавидел мальчишку, нет. Эту ненависть испытывала вода, которой исправно служил Хэнк, это вода желала мальчику смерти.

Стоило этой мысли прийти в голову, как Хэнк отчаянным усилием воли подавил рвущуюся наружу ненависть, возникшее в животе неприятное чувство. Надо же, какая чушь иногда лезет на ум! Вода есть вода. Круг ее желаний весьма прост — вырваться на поверхность, пролиться из облаков да разбежаться по лику земли ручейками. Вода не несет в себе злобы. В ней нет желания убивать. Хэнк Лозоход был истинным христианином, баптистом к тому же, придерживаясь вероисповедания, которого, по его мнению, должен придерживаться всякий настоящий лозоход. И людей в воду погружают вовсе не затем, чтобы утопить, а для того чтобы покрестить и привести к Иисусу. Хэнк не нес в своем сердце убийства, там жил его Спаситель, наставляющий любить врагов, учащий, что даже простая ненависть к человеку есть убийство.

Хэнк про себя вознес молитву Иисусу. В ней Хэнк просил Господа изгнать ярость — он не хотел смерти невинного юноши.

Вдруг, как будто в ответ на молитвы, лоза буквально выпрыгнула из земли, вырвалась из его рук и приземлилась лишь в кустах, растущих неподалеку.

Такого с Хэнком не случалось ни разу. Чтобы лоза летала по воздуху?! Словно сама вода отталкивала Хэнка, как прекрасная дама — провинившегося поклонника.

— Я все сделал, — произнес юноша.

Хэнк искоса взглянул на юнца, уж не насмехается ли тот над лозоходом, чья лоза ни с того ни с сего прыгает с места на место. Но мальчишка даже не смотрел на Хэнка. Он уставился на квадрат из канавок, на месте которого вскоре встанет колодец.

— Молодец, — похвалил Хэнк, усилием воли сдерживая отвращение, которое так и рвалось наружу.

— Только копать здесь бесполезно, — добавил мальчишка.

Хэнк ушам не поверил. Сначала сопляк поправляет своего мастера в деле, которым тот занимается много лет, а теперь еще смеет давать советы настоящему лозоходу!

— Что-что ты сказал? — переспросил Хэнк.

Мальчишка, должно быть, заметил угрозу, отразившуюся на лице Хэнка, или уловил ярость, прозвучавшую в его голосе, поскольку сразу дал задний ход.

— Ничего, сэр, — произнес он. — Это не мое дело.

Но в Хэнке уже вовсю бушевал гнев. Нет, так просто юнец не отделается.

— Ты что ж, думаешь, что и мою работу сможешь исполнять? Может быть, твой учитель много тебе спускает с рук, поскольку с лошадиными копытами ты и в самом деле мастак обращаться, но заруби себе на носу, парень, я — настоящий лозоход и моя лоза говорит, что здесь есть вода!

— Вы правы, — покорно кивнул мальчишка и словно ростом уменьшился. Во всяком случае, Хэнк уже не замечал, что паренек выше него дюйма на четыре, да и с мускулами у него тоже все в порядке. Подмастерье Элвин был не настолько громаден, чтобы считаться великаном, но и карликом его никак не назовешь.

— Прав? Ты мне будешь говорить, прав я или нет! Моя лоза никогда не ошибается!

— Я знаю, сэр. Извините, я полез не в свое дело.

Тут вернулся кузнец, катящий перед собой тачку, в которой лежали кирка и два железных лома.

— Что здесь творится? — изумленно спросил он.

— Твой мальчишка больно любит язык распускать, — пожаловался Хэнк, понимая, однако, что поступает нечестно, ведь мальчик извинился.

Громадная медвежья лапа Миротворца описала огромный полукруг и съездила юноше прямо по уху. Элвин пошатнулся под ударом, но на ногах удержался.

— Прошу прощения, сэр, — пробормотал Элвин.

— Он говорит, что там, где я наметил колодец, воды нет, — продолжал Хэнк, не в силах остановиться. — Я проявил должное уважение к его дару и хочу, чтобы он тоже отнесся ко мне справедливо.

— Дар не дар, — зарычал кузнец, — но я научу его уважать моих клиентов. Он у меня узнает, что значит ходить в учениках у кузнеца, ох узнает.

Наклонившись, кузнец взял с тачки один из железных ломиков и взвесил его в руке, как бы примериваясь огреть юношу по спине. На глазах у Хэнка вот-вот должно было совершиться смертоубийство, а этого он совсем не хотел. Хэнк протянул руку и ухватился за конец ломика.

— Нет, Миротворец, погоди, все нормально. Он же попросил прощения.

— И тебе этого достаточно?

— Да, вполне, кроме того, я ж знаю, ты послушаешь меня, а не его, — продолжал Хэнк. — Я не настолько стар, чтобы всякие там юнцы, которые ловко подковывают лошадей, говорили мне, что я уже негодный лозоход.

— Колодец будет вырыт прямо здесь, клянусь своей жизнью. Мальчишка выроет его сам и еды не получит, пока не принесет в дом ведро воды.

Хэнк улыбнулся:

— Что ж, думаю, он еще поблагодарит меня за мой дар — копать ему придется недолго, я в этом уверен.

Миротворец обернулся к пареньку, который стоял всего в нескольких ярдах от них, покорно опустив руки. Лицо Элвина ровным счетом ничего не выражало.

— Значит, так, Элвин, я сейчас пойду провожу мистера Лозохода до его лошади, а ты останешься здесь. И на глаза мне не показывайся, пока не добудешь ведро чистой воды. Не получишь ни еды, ни питья, пока не выкопаешь на этом самом месте добрый колодец.

— Да ладно тебе, — встрял Хэнк, — сжалься над пареньком. Сам же знаешь, иногда даже за несколько дней не перетаскаешь из вырытого колодца всю грязь.

— Запомни, Элвин, ты должен принести мне ведро воды из нового колодца, — гнул свое Миротворец. — Хоть ночь напролет работай, а воду добудь.

Сказав это, он развернулся и направился к кузнице, к загону, где паслась Озорница. Хэнк немного поболтал с кузнецом, после чего оседлал кобылу и тронулся в путь. Лошадь весело бежала вперед, ход ее стал легче, ровнее, словно она снова стала жеребенком. Выехав на дорогу, Хэнк еще раз кинул взгляд туда, где трудился паренек. Лопата в руках юноши мерно взлетала и опускалась, вверх-вниз, вверх-вниз. Такое впечатление, юноша ни на секунду не останавливается передохнуть. Шуршш — лопата вонзается в почву, вшик-бух — слетает земля и падает на быстро растущую кучу.