Книга Нечестивый Консульт - Р. Скотт Бэккер

Уверовавший князь Эрраса, Халас Сиройон первым нашёл в себе силы прервать всеобщее тягостное молчание.

– Но никто не видел здесь ни единого следа, – ровно произнёс он. – Сама земля мертва в этом проклятом месте. Мертва до последней частички.

Было ясно, что он имеет в виду. Будучи знакомы со Священными Сагами, все они полагали, что Агонгорея будет изобиловать шранками – и, соответственно, пропитанием. «Подобная, скорее, гниющей шкуре, нежели земле, – уверенно описывала эту местность Книга Полководцев, – грязь, полная воющих ртов». Возможно, во времена Ранней Древности, когда Высокие норсираи удерживали тварей к западу от реки Сурса, дела именно так и обстояли. Но не сейчас.

– Всё так и есть, как сказал Сиройон! – вскричал Гриммель, лицо его раскраснелось от прилива крови, яремная вена проступила на его шее, будто толстый кожаный шнур. – На этом проклятом столе нет ни кусочка!

– Да он, бедняга, вконец оголодал, – крикнул лорд Иккорл, ткнув в сторону графа своим толстым пальцем. – Смотрите! У него сквозь штаны даже ребро выпирает!

Умбиликус, огласившийся громким хохотом, тотчас охватило буйное веселье. Пройас бросил взгляд на стоявшего справа от него Кайютаса, выглядевшего словно юное подобие повелевавшего ими даже сейчас призрака. Нимиль не так-то легко пачкался или тускнел, и посему его ишройские доспехи всё так же переливались серебрящимися ручейками и сверкали лужицами ярких отблесков. В отличие от остальных имперский принц также сумел сохранить в опрятном состоянии и свой внешний вид, неизменно заплетая и умащивая золотистую бородку, а также расчёсывая и приводя в порядок свои струящиеся волосы. В результате всех этих усилий он стоял сейчас перед собравшимися, словно живой упрёк, нежеланное напоминание о том, как распущенность увела их прочь от благодати.

– Наглый холькский пёс! – взревел лорд Гриммель, неуклюже хватаясь за меч.

– Даглиаш! – вдруг завизжал обычно сдержанный сав’аджоватский гранд Нурхарлал Шукла. – Мы долж…

– Да-а! – согласно заорал князь Харапата. – Мы должны вернуться в Дагл…

– Но они же гниют! Как мы мож…

– Мы сдерём с них кожу. Распластаем и хорошенько высушим их. Снова сделаем съедобными.

– Да-да, мы же можем грызть и обсасывать их, как вяленую свини…

– Довольно! – прорычал экзальт-генерал. – Где же ваше благоразумие? Где ваша Вера?

Келлхус всё время готовил его – теперь Пройас хорошо это понимал. Святой Аспект-Император с самого начала знал, что ему придётся оставить Великую Ордалию, предоставив кому-то другому править сим кораблём, преодолевая рифы, воздвигшиеся на пути к Голготтерату.

Что ему понадобится Кормчий.

– Наше благоразумие дожидается нас у Даглиаш, – рявкнул в ответ Шукла. – А мы зачем-то сбежали прочь.

Пройасу не было нужды видеть это, ибо он со всей определённостью чувствовал, как голод корёжит и гнёт их души, искажая само их существо, превращая всё ложное и бесчестное в истину, а идеи, совершенно безумные, заставляя считать подлинным здравомыслием. Например, полагать, будто это сам Бог Богов пожелал, чтобы они ушли прочь из Агонгореи и остались на загаженных равнинах близ Даглиаш, жируя и предаваясь блуду прямо на гниющих шранчьих тушах. Что на свете может быть очевиднее этого? Какая истина может быть непреложнее?

Даже он сам дрожал от предвкушения… ибо это было бы так… так восхитительно.

– У Даглиаш нас дожидается смерть, – взревел он, противопоставляя себя всеобщему устремлению, словно тысяче направленных в одну и ту же сторону игл. – Смерть! Мор! И проклятие!

Вот зачем Анасуримбор Келлхус разбил его сердце и разорвал Пройаса надвое: чтобы экзальт-генерал пребывал как бы в стороне от крамольных шепотков, то и дело возникающих в его собственной душе, а равно и мог бросить вызов подобным подстрекательствам, в случае если они исходили от кого-то ещё. Для подлинной убеждённости требуется быть человеком истинно верующим, готовым ради решения любой возникшей проблемы прибегнуть к догмам и не требующим размышлений аксиомам. Убеждённость всегда исходит из слепоты, что люди величают собственным сердцем.

Их вера – та самая истовая вера, что дала лордам Ордалии силы добраться до Поля Ужаса, сейчас могла их попросту уничтожить.

– Любой дезертир, оставивший Святое Воинство Воинств, – громко произнёс стоявший сбоку от него Кайютас, – кто угодно, вне зависимости от его положения, будет немедленно объявлен законной добычей для остальных!

Келлхус предвидел возникшую дилемму – уж в этом-то Пройас был уверен. Святой Аспект-Император знал о рисках поедания Мяса и, что ещё важнее, знал о сумбуре, который оно вызывает в кичливой душе верующего. И посему он решил до основания разрушить те самые воззрения, что сам же и вселил ранее в души двух своих экзальт-генералов. Лишить их убеждённости, зная, что если слабнет душа человека, то внутри его сердца начинается борьба, поиск оснований и доказательств, достаточно веских, чтобы преодолеть эти противоречия.

Его Кормчему следовало быть Неверующим.

Экзальт-генерал зарыдал, постигнув это.

Сие была сама Причинность. Его Господин по-прежнему пребывал с ним…

В нём.

Люди Юга вдруг застыли, исполнившись какого-то пугающего замешательства. Нурхарлал Шукла внезапно сделался предметом откровенно плотоядного интереса и тут же уселся обратно на своё место, насупленно хмурясь под всеми этими жаждущими взорами. По Умбиликусу прокатилось ощущение всеобщего оценивающего внимания, обращённого лордами Ордалии друг на друга. Люди смаковали свои плотские потребности и желания, внезапно переставшие быть какой-то уж совсем отвлеченной условностью, и вовсю прикидывали – кого же именно из собравшихся стоит считать самым ненадёжным или склонным к предательству.

Голод, с той же лёгкостью, как прежде объединил их, теперь их разделял.

– Довольно! – вновь крикнул Пройас с нотками отцовского отвращения в голосе. – Отриньте прочь мерзкие вожделения! Обратите взор свой к Рогам, что каждый день видите на горизонте!

Сама Причинность. Келлхус остановил свой выбор на нём, ибо в отличие от Саубона в нём была убеждённость, внутренний стержень, который можно было сокрушить и уничтожить. А Кайютас, будучи сыном Аспект-Императора, оставался дунианином – то есть был чересчур сильным, чтобы ослабнуть настолько, как того требовал Кратчайший Путь.

– Это Испытание всех Испытаний, братья мои.

Он ткнул своим огрубевшим пальцем, пальцем воина, указав прямо через замаранные, чёрные стены Умбиликуса в направлении Голготтерата.

– И тощие ожидают нас там! Там!

Свеженькие. Живые. Горячие от текущей в их жилах лиловой крови.

Лорды Ордалии разразились воплями, в той же степени подобными каким-то лающим завываниям, как и одобрительным возгласам.

Лишь он мог совершить это. Лишь Пройас… мальчик, никогда не покидавший Акхеймионовых коленей – не до конца.