Книга ПереКРЕСТок одиночества – 3 - Дем Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я беспричинно чувствую себя виноватым. Вот в чем беда.
— И тебя можно понять — прокряхтел Панасий, накидывая на плечи одеяло — Ведь я верно понял? Чуешь за собой вину, потому что молодой?
— Ага — кивнул я — Мне постоянно чудится легкий молчаливый укор в стариковских глазах. Они отмотали сорок лет, а я и года не отбыл…
— При падении не убился, не потерял руки или ноги, не сломал спины — часто закивал луковианец — От такой фортуны каждый почувствует себя счастливчиком и самым виноватым из виноватых одновременно.
— Ну… я не совсем падал — улыбнулся я — Скорее неумелое приземление пилота, что первый раз держит в руках рычаги управления…
— Это… очень интересно…
— Я расскажу — кивнул я, не пытаясь набить себе цену. Но я и не собирался дешевить, поэтому кивнул поочередно на сигареты, а затем на кофейник — Но для смазки истории…
— Сигареты, кофе, одеяло и немного бульона — улыбнулся Панасий — Что-то еще?
— Пару таблеток аспирина — попросил я — И столько же парацетамола.
— Нездоровится?
— Скорее прощупываю возможности потенциального покупателя — признался я.
— Вот как… — на этот раз взгляд старика задержался на прикрытых шкурой нартах — Что ж… мы постараемся не разочаровать столь редкого здесь гостя как торговец, охотник и необычный человек…
Не став отнекиваться от внезапной чести, чтобы не выглядеть пунцовеющим юнцом, я просто начал свой рассказ. О том как очутился в кресте, как и почему начал действовать, что позволило сохранить мотивацию. Слушали меня предельно внимательно — к нам присоединились неслышно подошедшие еще семь стариков, что уселись на свободных местах, заодно принеся с собой запрошенную мной невеликую награду.
Прихлебывая кофе, неторопливо выкурив пару сигарет, я продолжал говорить, рассказав не только о своем заключении, но и о встрече с Ахавом Гарпунером, о летающих змеях, о том, как обнаженный монстр с электрическим пульсаром в груди напитал змея своей энергией и затем сбил живой ракетой крест какого-то бедолаги.
Рассказывал я далеко не все, большую часть своих приключений утаив. Ни к чему вываливать самое интересное вот так даром. Но рассказал я все же немало, полагая, что раз тут все так хорошо организовано, раз луковианцы располагают вездеходной техникой, значит и они многое повидали, многое знают, многим могут поделиться. Тут главное первым проявить щедрость — умные люди оценят этот жест и ответят адекватно.
— Такая вот история — закончил я и поднялся — Не укажете на туалет? Уж простите за прямоту, но…
— Тебя проводят, Охотник. И спасибо тебе за рассказ… ты обогатил нас.
— Вам спасибо — улыбнулся я, шагая за бойкой старушкой в интересном шерстяном балахоне.
Это ведь окрашенная медвежья шерсть… не шкура, а именно шерсть… Одеяние удивительно ладное, несомненно теплое, снабженное крупными пуговицами спереди у ворота и очень смешным большим карманом на животе. Я бы выменял таких пару десятков… причем одеяние подойдет и мужчинам — столь модный в наши времена унисекс…
В туалет я отправился не только ради удовлетворения телесной нужды. Оставшись в чистом прохладном помещении, уселся на массивный каменный отполированный изнутри несколько необычной формы унитаз, задержался там на лишний десяток минут, давая хозяевам время спокойно переговорить, зная, что гость не услышит ни слова.
Вернувшись, я не удивился, увидев в облюбованном мной «купе» одного лишь Панасия. Глянув на койку, где появилась дополнительная подушка и на полную воды пластиковую бутылку на столе, я вопросительно глянул на луковианца.
— Не буду говорить, что ты устал с дороги, но отдых все же предложу. Те несколько часов что ты проспишь, понадобятся нам для подготовки…
— Подготовки в чему? — легко и добровольно попался я в раскрытую словесную ловушку.
— К небольшому путешествию на том, что в вашем мире назвали бы дрезиной — улыбнулся Панасий — Ты не против?
— Хорошо — с готовностью кивнул я, понимая, что мне предлагают нечто интересное — Я привез с собой некоторые товары…
— Когда ты проснешься, я осмотрю их, отберу нужное и предложу то, что мы можем дать взамен.
— Договорились. А насчет разговора…
— Лучше всего беседовать на дрезине, наслаждаясь горячим чаем из термоса, роняя сигаретные искры на заиндевелый пол и думая о бренности сущего…
Хмыкнув, я стащил часть одежды, вывернул ее и развесил на многочисленных стенных колышках. Когда я закончил, луковианец уже ушел. Выпив полбутылки воды, я улегся, накрылся одеялом и мгновенно заснул несмотря на все выпитое кофе.
Достаточно небольшая тележка не была похожей на старинные земные дрезины — такие, какими их показывали в старых фильмах. Про современные не скажу. Луковианская же выглядела как нечто забавное и солидное одновременно. Да и рычаг был один и дергали за него далеко не постоянно. Под увенчанным рычагом невысоким металлическим кожухом в центре платформы скрывался прозрачный блок со знакомой кипящей красной смазкой, с мерным рокотом под нами крутились шестерни. Четыре стальных зазубренных колеса с хрустом катились по заснеженному камню почти прямого тоннеля. Его редкие спуски и подъемы дрезина преодолевала с легкостью, несмотря на отсутствие рельсов. По краям платформы были установлены части кокпитов с разбившихся крестов — происхождение этих деталей я определил мгновенно. Там, где прозрачности не требовалось, вставили и закрепили с помощью мелких и частых капель сварки из иного металла. Сверху уложили подобную же крышу, установили небольшую дверь в задней боковой части и получился устойчивый аквариум на колесах. Хороший обзор, защищенность от гуляющего здесь обжигающего холодом порывистого ветра, автономность хода — главное дергай за рычаг. Внутри пять кресел и каждое из них крутится. Для того, чтобы поехать в обратную сторону даже не надо разворачиваться.
Машинка ладная… но предельно узкоспециализированная. Она была создана не для снежных пустошей, а для передвижения по этой вот каменной кишке, что тянулась от разместившегося в ее конце убежища луковианцев в сторону Столпа.
Старики-исследователи…
Старики-добытчики…
Старики-пираты…
Последнее сравнение пришло мне в голову, когда наплывы застывшей лавы напомнили мне бушующие волны северного океана. Сразу представил, что тележка это крепкий, но невеликий баркас, что пляшет на сердитых пенных волнах, неохотно подчиняясь воле и стальной руке седобородого рулевого, что не отрывает взора от низкого горизонта…
А рулевой имелся. И был он из наших — из земных. Это я понял не сразу — слишком уж много растительности было на его лице и голове. Потребовалось немало времени, прежде чем я разобрал черты его лица, заодно послушав как он говорит. Не выдержав, задал прямой вопрос и получил короткий ответ, сказанный таким тоном, что сразу стало ясно — дальнейших расспросов не надо.
