Книга Как квакеры спасали Россию - Сергей Никитин

Настроенный вполне критически к советской власти, хорошо говоривший по-русски Уэлч выражал надежду на создание справедливого общества в стране, понимая, что не все так просто:

Артур Уоттс, Хинман Бейкер и я надеемся вскоре снова побывать в Петрограде для распределения 100 тонн гуманитарной помощи для детей. Конечно, это все временные меры. Наша цель – попытаться сделать что-то в помощь России в качестве квакерских послов. Мы надеемся, что пути для возобновления квакерской помощи в России будут открыты вновь и что у нас появится возможность делать здесь какую-то работу на постоянной основе, в отличие от той, что нам удавалось делать до сих пор.

Грегори Уэлч рвался в Россию, но в отношении него большевики осторожничали. После возвращения Бейкера и Шоу в Британию визу и разрешение на въезд получил английский квакер Артур Уоттс.

Артур Уоттс родился в 1888 году в Манчестере. Он учился в квакерской школе Акворт. После окончания учебы он какое-то время работал вместе со своим отцом, Чалакомом Уоттсом: оба были первоклассными плотниками и столярами. Семья была большая и дружная: все семеро детей воспитывались в квакерском духе, что определило жизнь как самого Артура, так и его братьев и сестры. Артур был противником войны. В Первую мировую он отказался нести службу в некомбатантском корпусе, отверг службу в системе МВД, куда его потом перевели. За это он был приговорен к каторжным работам. За распространение листовки с призывом к отказу от оружия Артура Уоттса посадили в тюрьму. После освобождения он отправился во Францию – в составе группы волонтеров Квакерского комитета помощи жертвам войны. После Франции Артур Уоттс отправился в Москву: в России он работал с января 1920 года до начала 1923-го. Он вернулся в СССР в 1931 году и больше никогда не покидал Россию – до самой своей смерти в 1958 году.

Но вернемся в 1920 год. В июле Рут Фрай пишет М. М. Литвинову, бывшему тогда полпредом РСФСР в Эстонии:

Комитет помощи Друзей искренне приветствовал бы разрешение на въезд в Россию для Уэлча и Бейкера, находящихся теперь в Ревеле. Кроме распределения гуманитарной помощи, Уэлч, как полагает Комитет, был бы готов помогать вернуть петроградских детей, с которыми он работал много месяцев на Дальнем Востоке.

В то же время Артур Уоттс писал – уже из Москвы, – что тоже хлопочет о разрешении на въезд для Грегори Уэлча, отмечая тот факт, что Бейкера русские, кажется, больше видеть не хотели:

Разрешение для Хинмана Бейкера по-прежнему задерживается на том основании, что его миссия не направлена на выполнение какой-то конкретной задачи. Местные власти очень жесткие в этом плане, что подтверждается тем, например, что Нансену не разрешили привезти с собой своего собственного секретаря.

Разрешение на въезд Уэлчу выдали, но на очень краткий срок, все попытки продлить пребывание оказались тщетными. Более того, англичанина буквально выживали из Советской России чуть ли не с первого дня. Грегори Уэлч вспоминал:

В конце моего комфортного путешествия в Москву НКИД информировал меня, что я должен покинуть Россию немедленно. И в тот же вечер мне было дано разрешение оставаться в Москве неделю. Позже я узнал, что в тот день, когда я прибыл в Москву, Красину отказали во въезде в Англию. Три дня спустя у меня была встреча с Луначарским, министром образования, касательно детской колонии петроградских детей. Он выдал мне документ, который подтверждал, что я был на службе у Отдела образования и что я срочно нужен из‐за этих самых детей. Я передал этот документ НКИДу. И через три минуты мне велели передать им все мои бумаги и книги для просмотра цензурой, а на следующий день я должен был покинуть страну.

Он пробыл в Москве месяц, его постоянно пугали выдворением, что он остроумно сравнивал с шахматной игрой:

Нам везде были рады, куда бы мы ни приходили, но, как видите, НКИД должен играть своеобразную шахматную игру со всем миром. Я, как и некоторые другие иностранцы, – фигура в этой игре советских властей.

Уэлч привез в Россию 160 тонн гуманитарной помощи для детей в Москве, он должен был помочь Уоттсу с инспекцией по распределению продовольствия. Он также должен был понять на месте, где квакеры могли быть наиболее полезны мирному населению страны с учетом сферы деятельности Лондонского квакерского комитета. За месяц удалось сделать многое, и понятно, что одному Уоттсу пришлось бы гораздо труднее.

Уэлч в своем отчете сообщал, что гуманитарная помощь, продукты питания для детей прибыли в Москву через Ревель, что грузы при переезде почти не пострадали. Следует отметить, что схема доставки грузов, установленная в 1920 году, использовалась и в дальнейшем. Из Англии груз шел морем – принимающей стороной была эстонская фирма «Йохан Питка и сыновья» в Ревеле. От Питки грузы передавали в советскую миссию Гуковского, при этом Уэлч писал, что советский полпред отказывался брать на себя какую-либо ответственность за переданный ему товар, но обещал переправлять груз Артуру Уоттсу.

Как мы помним, в 1918 году Грегори Уэлч сопровождал петроградских детей из Тургояка до Владивостока. Зная многих из них, он хотел встретиться с ними: после кругосветной одиссеи 400 с лишним петроградских ребят вот-вот должны были вернуться на родину, – но советские власти дали четко понять, что не нуждаются в его помощи. Грегори Уэлч решил больше не добиваться встречи со своими бывшими подопечными.

Уоттс и Уэлч активно общались с советскими чиновниками из Наркомздрава и Наркомпроса. По Москве эти двое ездили на велосипедах: счетчики показывали, что намотали они больше 350 миль, разъезжая по городу с одной встречи на другую. Уэлч сокрушался по поводу советской системы отчетности и контроля, настолько сложной, что порой невозможно было понять, доставлено сгущенное молоко по адресу или нет. Любые попытки квакеров предложить иную помощь, помимо гуманитарной, встречали суровый отпор. Уэлч рассказывал о своих попытках установить контакты с другими наркоматами:

Переговоры в подотделе сельской промышленности уже подходили к концу, когда какой-то рьяный большевик высказал свои сомнения в необходимости присутствия неизвестного англичанина, и это тут же привело к прекращению дискуссии. В отделе образования мне тоже любезно сообщили, что были бы мне рады, но не сейчас, а чуть позже, когда тучи разойдутся. Представитель Чичерина поблагодарил меня за мои старания помочь им, но высказал мнение, что я был бы более полезен, если бы занимался своей пропагандой в Англии.

Кроме встреч с советскими служащими, Уэлч нашел время для встреч с толстовцами и представителями иных религиозных групп, о чем он докладывал по возвращении из Москвы. В письмах он писал, в частности, об «Обществе истинной свободы», состоявшем – по словам Уэлча – из групп людей, находившихся в «поисках образа жизни, не нарушенной привычками, традициями и учреждениями, которые придуманы людьми и которые могут быть ошибочными». Англичанин явно выдавал желаемое за действительное, когда писал, что «толстовство, в основе которого и есть „Общество истинной свободы“, быстро становится национальным движением». Уэлч посетил детские приюты, бывшие в ведении Общества, побывал на общем собрании активистов, где ответил на вопросы и выступил перед аудиторией в 300 человек с рассказом о квакерах и их принципах. Толстовцы попросили Грегори Уэлча помочь с переизданием книги Толстого – избранного под названием «На каждый день». Вернувшись домой, Уэлч занялся поиском денег на бумагу для издания книги. Британский квакер был полон надежд на успех предприятия, считая книгу «крепкой отправной точкой и путеводителем к тем идеалам, к которым стремятся люди». Грегори Уэлч был человеком, в отличие от многих выдающихся иностранцев, посетивших РСФСР, не подпавшим под влияние коммунистической пропаганды, у него не было никаких заблуждений относительно правящего режима. Вместе с тем он идеализировал перспективы квакерского участия в построении будущей прекрасной России. Уэлч писал: