Книга Любовь на сладкое - Алина Ланская

— Забавно. — Марат откинулся назад, положив левую руку на спинку скамейки. Сначала я подумала, что случайно дотронулся, но через мгновение почувствовала нежное и очень осторожное касание моего плеча. Захотелось придвинуться к нему еще ближе, прикрыть глаза и окунуться в запах цитруса. — Я думал примерно так же и решил не смущать тебя.

В сквере есть еще две лавки, чуть поменьше, чем наша. И обе заняты влюбленными парочками — целуются, обнимаются, никого не стесняются. Хочу их беззаботность прямо сейчас.

Марат молчит, на чистом высоком лбу прорезалась морщинка. Я знаю, о чем он думает. Почему в один очень плохой день «совсем ребенок» тебя кинул и не сдержал обещания. А потом и вообще ушел в несознанку, перестав даже здороваться. В душе всколыхнулась горечь.

Взгляд падает на холодные ладони. Мороженое же в руках! Самое время заморозить горечь, чтобы не поднимала больше головы.

— Оборачиваюсь — и ты перед глазами, — продолжает рассказывать парень с самыми пронзительными черными глазами на всем свете. — Я даже не успел сообразить, что это ты именно, как ты снова исчезла.

— Знаешь, мне иногда кажется, что Ярослав это специально сделал — сбил меня с ног. Не понимаю только зачем.

— Забей на него. — Марат поморщился, словно Холодов — это не красивый харизматичный мужчина, которого обязательно заметишь везде, а надоедливая муха, которая все кружит рядом и никак не улетит.

— Ладно, бог с ним, с Холодовым. Он никуда не денется, а вот я…

— А потом посмотрел тебе в глаза и сразу узнал. Нельзя было не узнать. — Марат мягко улыбается, и от его улыбки у меня больно щемит сердце. — Светлый и грустный ребенок. Уже не ребенок — взрослая и очень красивая, — быстро поправился он. — Приятные изменения, верно?

Очень, потому что ты мне говоришь о них, но знал бы, чего они мне стоили!

— Я была очень рада, что ты тогда позвонил, — заставила я себя признаться. После того, что сказал Марат сейчас, мне уже не так страшно. Главное, что он помнит и не злится на меня. — И не только ради чемодана.

— Я тогда порвал с Элиной. Окончательно. Ее ведь тоже помнишь? Не забыла?

Забыть? Я ее никогда не забуду, Марат. Это такие, как Элина, могут забыть, скольких людей они ломают каждый день. Всех и не упомнишь, наверное. Кто я? Так, мешается что-то под ногами, можно и растоптать.

Я помню, с каким нескрываемым превосходством она со мной говорила. В один день рухнул весь мой крохотный мир.

— …и Марат никогда ни о чем не узнает. Поняла? Это в твоих интересах. Если он прочитает твой дневник, то станет презирать тебя. Поймет, наконец, что ты из себя представляешь. Ты хоть знаешь, как парни относятся к тем, кто их сталкерит?

— Я не… — Слезы, которые я с неимоверным трудом сдерживала, оказались сильнее меня. Теплая соленая влага полилась тонкими струйками по щекам.

— Что не? Тебе зачитать вслух? Нет, лучше это ты почитаешь — комменты под постом о твоих подвигах. А? Хочешь?

— Н-нет. — Я стою перед ней, глотая слезы, и молю бога, чтобы мое унижение больше никто не увидел. Особенно Марат, только не Марат! — Я сделаю, как ты хочешь.

— Будешь делом доказывать, Метла. Я понятно сказала? Повтори!

— Да. Понятно.

Тогда я успокаивала себя тем, что больно будет только мне. А он и не заметит моего исчезновения. Ведь у него есть Элина, вся такая идеальная и без постыдных тайн. Я ошиблась: Марат поначалу пытался понять, что случилось. Правда, очень скоро все изменилось — ему стало не до меня, вообще ни до кого.

— Конечно, я помню Элину. Незадолго до вашего выпускного с ней произошел несчастный случай. Она была в критическом состоянии.

И это еще больше привязало тебя к ней. Ведь ты был рядом с ней, когда она споткнулась и упала с обледенелой лестницы. Винил себя, что не предотвратил падения. Я помню, Марат, когда она выздоровела, школу потрясла новость, что вы поженитесь сразу после окончания.

— С ней давно все в порядке, но меня это больше не касается. Я хочу, чтобы ты просто знала.

Опускаю голову, чтобы спрятать довольную улыбку. Пусть Элина живет долго и счастливо, но где-то далеко от меня и Марата. Но сначала пусть вернет мне мой дневник!

— Я знаю.

Мой черный облезлый телефон показывает, что уже половина девятого. Нам пора идти, но не хочется, я слишком глубоко погрузилась в воспоминания, чтобы быстро вернуться в реальность. Однако Марат не двигается, ждет чего-то.

— Ты не скажешь мне, почему тогда разом оборвала все? Люба, что произошло? Я тебя обидел чем-то?

Все-таки спросил!

— А это важно тебе?

Мне много чего есть тебе рассказать, Марат. Боюсь, что не только про Элину и «Сплетницу», но и про себя. Но пока я не получу дневник обратно и не буду уверена, что самые мои родные люди ничего не узнают и не пострадают, — я не скажу.

Он молчит, а потом беззаботно и широко улыбается.

— Уже нет. Это было давно, зачем ворошить прошлое? Главный вывод я сделал.

— Какой? — вопрос срывается с моих губ.

Он встает с лавки и оборачивается ко мне.

— Больше не убежишь. Я тебя не отпущу.

И будто в подтверждение своих слов протягивает мне руку. Судорожно сглатываю комок в горле и протягиваю ему ладонь.

— Вот так лучше. А теперь пойдем слушать джаз.

Глава 24

Сердце замирает от предвкушения чего-то нового и непонятного, но совершенно точно чудесного и сказочного. Лестница, ведущая вниз, узкая и крутая, я иду вслед за Маратом, он не выпускает мою руку. А я чувствую себя Алисой, которая вот-вот окажется в Зазеркалье.

Джаз для меня terra incognita. Все, с чем я сталкивалась раньше, — это легкий инструментальный джаз в ресторанах, тот, который играет фоном. Он либо создает расслабляющую атмосферу, либо вызывает желание сбежать.

Сегодня я точно не сбегу. И вообще, ты же меня больше не отпустишь, правда, Марат?

Свидание. Вот оно, Метелица, твое свидание. Первое. Настоящее. C Маратом. И все вредные внутренние голоса разом заткнулись и не смеют мне перечить. Да и кто ляпнет гадость после того, что мы сказали друг другу?!

— Ух ты! — невольно вырывается возглас, когда я вижу мерцающие в полутьме фотографии. — Очень красиво.

Клуб не очень большой: всего десяток небольших круглых столиков, покрытых темной тканью, похожей на бархат, на них стоят большие белые свечи, их мерцание побуждает мечтать. Людей очень много — почти все столы заняты, и я уже начинаю переживать, что места нам не хватит, но Марат уверенно ведет меня в самый центр.

Никогда не забуду ощущения его сильной руки в моей. Даже обидно, что наш столик оказался так близко.