Книга Мерзавец и Маргарита - Юлия Гауф

- Кто и что тебе рассказал?

- Ты знаешь. Я не хочу произносить этого, - резко отвечаю, и добавляю: - И я догадалась пробить тебя по базе.

Телефон летит на пол, брошенный со всей силы в угол рядом с дверью.

- Что бы там тебе не наболтали – это чушь. Давид, да? – рычит он, и я отшатываюсь к окну. – Прости, я вышел из себя. Сейчас… - Макс трет ладонями по лицу, жмурится, а затем произносит на пару тонов тише: - Да, я убил отца – это правда. Он был гораздо хуже твоего, и меня так же, как тебя не защищали. Система эта, которая тут как тут, когда человека посадить нужно, и не подумала предотвратить ничего, понимаешь? Все соседи знали, что он творил, даже пару раз ментов вызывали на особо сильные мои крики, но никто ничего не сделал. А я больше не мог. Он не просто меня избивал, он… да, неважно.

На миг я забываю о том, что Макс меня использовал. Что нужны ему лишь сведения, которые из меня вытянуть можно. Что выбрал меня, потому что не жалко, наверное. Таких в расход и пускают – идиоток влюбленных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И все это я забываю, делая шаг навстречу, чтобы обнять, утешить. Но вовремя останавливаюсь.

- За убийство отца ты ответил – что бы он ни делал, и заслужил ли. Но я не про это. Я про то, что больше не позволю делать из себя дуру. С этим я и сама прекрасно справляюсь, - губы кривит горькая усмешка. – Уходи по своим рабочим делам, отдай ключи, и больше не приходи. Никогда.

ГЛАВА 34

Макс

Уходи?

Как бы не так!

- Марго, - шагаю к ней, но девушка ускользает. Зажимается испуганно, глядя на меня так, будто я ее бить собираюсь.

Я? Неужели повод дал так думать?

- Успокойся, я тебя не трону, - отхожу от нее на шаг, и разжимаю кулаки, которых она испугалась. – Марго…

- Уходи…

- Нет! Я не уйду! Черт, да ты все не так поняла, - так хочется выместить злость на свой идиотизм, но последнее дело – выходить из себя при Марго.

Странно, но она не боится того, что я ее убью. Но она в смертельном ужасе от того, что я на нее руку могу поднять.

По уму ее нужно убрать. Слишком я был навязчив, слишком подозрительно себя вел – так, что не самая догадливая Маргарита догадалась. Но я ведь не шпион, из скуки сам взялся за ее обольщение, и увяз.

Пропал.

Убить ее не смогу, но и позволить ей рассказать обо мне в СК тоже.

- Я все правильно поняла, и… я всем расскажу, понял? – выкрикивает моя глупая девочка, прижавшись к стене.

Зачем она так? Не дура ведь, понимает, что должно последовать за ее угрозой. И последовало бы, будь на моем месте кто поумнее, и кому Марго не была бы дорога. Скорее всего, Марго бы полетела с балкона – никто бы не удивился, если учесть ее историю болезни. Или отравилась бы таблетками, или повесилась…

Отгоняю от мысленного взора страшные картины, от которых сердце льдом покрывается, и дышать сложно.

Нет! Мне нужно как-то убедить Марго, что я виновен лишь в смерти отца.

- Рассказывай. Только выслушай, - упираюсь руками в стену, ловя Марго в клетку, из которой не выбраться. – Даже у приговоренных к смерти было последнее слово. Да, я убил своего отца. Он был ужасным человеком, монстром. И я не жалею, уж прости. Может, раньше он и был нормальным, но война в нем сломала что-то, и он свихнулся. Все время твердил, что на нас американцы готовят нападение…

Заходил ко мне в комнату, и говорил. Часами ездил мне по нервам, накручивая и меня и себя. А затем хватал, и начинал свои дикие эксперименты. При ядерном ударе выжить тяжело, и нужно уметь терпеть боль, как он считал, забыв про радиацию, которой плевать на болевой порог. И начинались пытки.

- Я терпел сначала, - выкладываю Марго то, что она вряд ли хотела бы услышать. – Думал, что он таким сумасшедшим образом заботится обо мне. Хочет, чтобы я выжил после этой воображаемой войны, но нет… это эксперимент был. Ему просто нравилось причинять мне боль. Его собутыльники знали – простые мужики со двора, у которых семьи есть, и которые вовсе не запойные. Соседи знали. Даже органы опеки пару раз приходили, так как мы малоимущими были – видели кровоподтеки.

Все знали, но никто ничего не сделал. Может, будь я девчонкой с голубыми глазами – помогли бы, а я был долговязым парнем. Таких не жалеют. Такие обычно в лифтах кнопки жгут, и их заочно ненавидят. Заранее.

- И я просто не смог терпеть. Он ненавидел весь мир вокруг, а моя ненависть на нем сосредоточилась, - уже спокойнее, без надрыва договариваю. – Мне казалось, что когда я его убью – все станет как у нормальных людей, до того я сосредоточен на отце был. И я сделал это: клофелин, димедрол и другие таблетки растолок, и в водку подсыпал. А потом вытащил на балкон…

Он был тяжелым, мой отец. Самым сложным оказалось его через парапет перекинуть. И самым легким – сбросить вниз. Тогда мне и правда легче стало.

На время. На очень короткое время.

- Только вот, оказывается, проблемы так просто не решаются, - смотрю во влажные, огромные глаза испуганной девушки напротив. – Я, конечно, понял, что натворил. Лишь когда на его тело, кажущееся крохотным с большой высоты, смотрел, понял, что за мной придут. И что в тюрьму я не хочу, я жить хотел.

И прибился к банде: было среди нас и двое двадцатилетних парней, и мелочь. И девчонка немая, которая проституткой прикидывалась – так мы много машин остановили.

- Мы не убивали никого. Просто грозили, что прирежем, - Марго морщится, но слушает. А я правду говорю – ее легко и просто рассказывать, оказывается. – Казалось тогда, что терять нечего. Что самое худшее позади, и совершив убийство я освободился от любых оков. Что все можно теперь. Но попался. В остальном я не виноват – в том, о чем ты подумала.

Марго моргает, и по левой ее щеке словно в замедленной съемке катится крупная слеза.

- Мне жаль, Макс, - хрипло произносит она. – Правда, жаль, если все, что ты мне рассказал правда. Но я ведь не дура. Тебе от меня только сведения были нужны, которые ты так старательно…

- Нет. Я еще не договорил, - перебиваю ее, сбиваю с мысли. Нельзя, чтобы она собственному разуму поверила, иначе нам обоим конец. – Мне правда было интересно слушать про твою работу. И никому я информацию не сливал, правда. Я… да, я не самый законопослушный человек на свете, - добавляю, понимая, что трепло-Давид покойник, - но ни с каким крупным авторитетом не работаю. По мелочи. Я потому не хотел про свою работу тебе говорить – ты ведь в органах служишь.