Книга Правила еды. Передовые идеи в области питания, которые позволят предотвратить распространенные заболевания - Говард Джейкобсон

Кроме того, его упорство не гарантировало поддержку и уважение руководства. И хотя его рекомендации не замалчивались полностью, все же они воспринимались лишь выборочно, а влияние Хоффмана оставалось минимальным. Его держали в отдалении и никогда не отдавали должное его заслугам. К примеру, когда в он был награжден седьмой ежегодной медалью Клемента Кливленда (за достижения в изучении рака), его вклад и рекомендации в области питания не упомянули. К сожалению, по состоянию здоровья Хоффман не смог принять награду лично.

До Хоффмана среди шести получателей медали Американского онкологического общества четверо были организациями и частными лицами, занимающимися сбором средств и распространением информации, а двое – учеными [24, 53]. Джеймс Юинг был одним из тех ученых. Помимо того что он участвовал в основании сообщества в 1913 году и был профессором патологии в Корнеллской медицинской школе, Юинг был также выдающимся членом Американской ассоциации рака и одним из первых членов Национального консультативного совета по раку (NCAC) Национального института онкологии в 1937 году. Проще говоря, в онкологических кругах было очень мало ученых, если таковые вообще имелись, чье влияние могло бы превзойти влияние Юинга в первые 40 лет XX века [24, 53]. Если учесть все это, неудивительно, что он был награжден медалью Кливленда до Хоффмана, но я думаю, что его номинирование также хорошо демонстрирует приоритеты Американского онкологического общества. На симпозиуме, посвященном Юингу [69], Уэлч подчеркнул, что признание Юинга «в значительной степени оправдано заметно улучшившимися результатами лечения с помощью хирургического вмешательства и лучевой терапии» (выделение добавлено мной) [70].

Еще одним ученым, получившим награду до Хоффмана, был Фрэнсис Картер Вуд, директор Института исследований рака Колумбийского университета. Как и Юинг, он представлял Американское онкологическое общество в Национальном консультативном совете, а его исследовательские интересы совпадали с преобладающими взглядами на лечение, особенно в отношении использования метода коллоидного свинца Блэра Белла. И вновь совсем неудивительно, что Вуд, Юинг и крупные спонсоры получили медаль Кливленда раньше Хоффмана. Шаблон поведения был задан.

В сущности, сама по себе награда большого значения не имеет. У меня нет права спустя 100 лет заявлять о преследовании Хоффмана. Однако важно то, о чем нам говорят факты в отношении всех упомянутых организаций и их предубеждений в период становления.

Хотя у Американского онкологического общества до 1940-х годов не было своей собственной официальной исследовательской программы, оно действительно в значительной мере осуществляла контроль дискурса в области онкологии, совместно с Ассоциацией жестко контролируя практически все исследования рака до создания Национального института онкологии. Что особенно важно: оно также контролировало поток информации, определяя, какие темы подходят для обсуждения и при каких обстоятельствах. Эта власть отчетливо прослеживается в вовлечении в дела Национального института онкологии, Национального консультативного совета по раку, «Журнала исследований рака» (теперь называемого «Журнал Национального института онкологии)» [24, 53] и основополагающей исследовательской конференции на озере Мохонк [53]. Давление проявлялось именно в таких журналах и на подобных конференциях, где происходили наиболее важные дебаты по проблемам рака и определялись сами параметры этих дебатов. Из первоначальных семи членов Национального консультативного совета по раку Американское онкологическое общество выбрало четырех членов, а также председателя.

Вполне ожидаемо, что, когда Юинг и другие исследователи, ставшие членами Национального совета, подготовили список докладчиков для конференции на озере Мохонк, нонконформисты вроде Хоффмана и критика радиологии Гибсона были исключены из него. Учитывая, что конференция была в значительной мере сосредоточена на интерпретации онкологической статистики и тенденций смертности, исключение Хоффмана заслуживает особенного осуждения. Из 31 докладчика почти все были либо хирургами, патологами, либо специалистами в области клинической медицины. Нутрициологи отсутствовали, из статистиков был приглашен только один, практически никому не известный специалист. В своем выступлении [71] Юинг назвал рекомендации по питанию и раку «полумедицинской литературой» и высказал свои предпочтения в отношении лучевой терапии как наилучшего средства лечения – средства, добавлю я, которому он посвятил бóльшую часть своей собственной профессиональной жизни [70].

Забывчивость – благо

Когда в 1986 году в Оксфорде я вынырнул из дебрей исследований питания и рака, я словно заново открыл для себя окружающий мир. Изучая историю вопроса, я был впечатлен тем, сколько сокрыто в ней уроков о формировании наших самых бережно хранимых убеждений на тему питания и рака (многие из которых продолжают существовать и сегодня), а также об их неясном происхождении. Некоторые могут возразить, что эта история гораздо более многогранна и запутанна, чем я описал ее здесь. Я не стану отрицать этого. (Разве история не всегда более многогранна и запутанна, чем могут поведать наши рассказы о ней?) Также я не стану утверждать, что понимаю всю степень иррациональности в сообществе исследователей рака. Хотя я и описал несколько пунктов – привлекательность чрезмерно упрощенных объяснений, повсеместное распространение профессиональных предубеждений и власть институтов – вероятно, существуют и другие причины, по которым исследованиям в области питания и рака уделяется мало внимания. Например, питание всегда было тесно связано с традициями и классовой иерархией. Я не могу сказать точно, какова степень влияния, но, возможно, этот и другие элементы также сыграли важную роль в неприятии гипотезы о важности питания.

Чтобы обсуждение было понятным и достаточно кратким, мне пришлось выбирать, какие события и отчеты упомянуть в своем рассказе. Я мог бы процитировать гораздо больше авторов, авторитетных медиков и ученых, чтобы сделать более явный акцент. Насколько это было возможно, решение о том, что включить в повествование, я принимал, основываясь на двух факторах: известности каждого отдельно взятого автора и моей личной возможности прочесть отчеты-первоисточники. Поступая таким образом, я надеюсь достоверно представить эту область и точку зрения самих авторов.

Однако, учитывая поставленные ограничения, я заметил, что проявляются определенные, хорошо задокументированные закономерности.

1. Теория определяет практику и наоборот. Победа местной теории над конституциональной укрепляет победу хирургии, лучевой терапии и химиотерапии над питанием, а очевидно успешное (пусть даже кратковременное) использование местных методов лечения, укрепляет нашу веру в эффективность местной теории.

2. Практика, в свою очередь, влияет на формирование учреждений. Если бы больше практикующих врачей серьезно отнеслись к «овощной диете» [72] в начале 1800-х годов, то, возможно, они смогли бы основать собственное исследовательское учреждение и получить средства на исследования.

3. Наконец, учреждения тоже влияют на формирование дискурса, в том числе посредством методов национальной политики, теории и практики, циркулирующих в данной области. Их предубеждения привязаны к теориям и практикам, знакомым им лучше других, к тем же теориям и практикам, что положили начало их основанию, тем самым замыкая порочный круг. Это происходит совершенно осознанно в тех случаях, когда они защищают экономически выгодную деятельность.