Книга Обретённое наследство - Лариса Шкатула

В общем, на Мари не смотрели, а Рафид притворялся равнодушным и с показным интересом уставился на море за бортом, потому, когда девушка пробегала мимо рабов на веслах и одному из них незаметно уронила на ноги записку, никто ничего не заметил.

«Леонид, умеешь ли ты плавать? Если да, то при появлении Мари кивни».

С.А.

Соня поставила свой вензель – Софья Астахова.

На другой день Мари со своей так называемой прогулки – встречи с матросом, в которого бедная девушка якобы по уши влюбилась, – пришла оживлённая.

– Он умеет плавать, ваше сиятельство! Стал так часто кивать мне, что я испугалась, как бы Рафид не заметил, потому сделала вид, что ничего не вижу. Наверное, он испугался, потому что смотрел так жалобно… Должно быть, трудно ему приходится.

– Ещё бы не трудно, – задумчиво произнесла Соня. – Всю жизнь до этого жил и горя не знал. Аристократ. Богатый. Родители любили, ни в чём отказа не знал. Стал военным, и тут – всяческое содействие и почитание. Награды и чины, как говорил мой брат, словно с неба сыпались… Как же это его угораздило в плен попасть?!

Она могла бы рассказать ещё кое-что. Как из-за Сони, а точнее, оттого, что за нею ухаживал и Разумовский, и граф Воронцов, молодые люди устроили дуэль. Воронцов был убит, а на оставшегося в живых дуэлянта обратила разгневанное внимание сама императрица. Леонид сбежал за границу, но при этом не попытался более связаться с Соней или вытащить её следом за собой. В том, что Соня оказалась во Франции, никакой заслуги Разумовского не было.

Она могла бы вообще не обратить внимания на его вопль о помощи, но, к счастью для пленника, княжна Астахова была незлопамятна.

А то бросила бы его здесь, на этой галере, и пусть выкарабкивается сам, если сможет!.. Кстати, а почему никому из своих богатых и знаменитых родственников Леонид не дал знать, что находится в бедственном положении? Может, потому, что у него не было такой возможности?

Понятно, что теперь остается только умолять свою бывшую невесту о помощи.

Однако она не смогла отказать себе в удовольствии мысленно посмеяться над ним: куда делся весь лоск и гордость бывшего лейб-гвардейца? Кому он теперь рассказывает о том, как в его дежурства не раз приходилось видеть молодому подполковнику саму государыню?

Но можно было бы и вспомнить о том, что он не побоялся гнева матери своей бывшей невесты Дарьи Шарогородской. А она была приятельницей императрицы. И назвал своей невестой Соню. Кто виноват в том, что жизнь так обошлась с ними обоими?

Да и сама Софья сбежала из России почти по той же причине. По Петербургу поползли слухи, что во всем виновата княжна Астахова, что из-за нее погиб Воронцов. Все были против неё, даже брат…

Она частенько об этом вспоминает. А тут ещё и такие вот живые свидетели и участники минувших событий.

Ладно, хватит причитать и бередить старые раны. Вон её товарищи по несчастью… нет, по приключениям, сидят и терпеливо ждут, пока Софья Николаевна окончит свои размышления о прошлом. И скажет наконец, что они станут делать дальше.

– Значит, плавать он умеет, – проговорила она и приглашающе кивнула Жану Шастейлю. Мол, давай, рассказывай, что это даст твоему плану.

– Для начала нам надо передать ему напильник.

– Напильник?

Соня представила себе, как Леонид, бросив весла, сидит себе и пилит кандалы. Или чем там их приковывают к ножным петлям, вделанным, надо думать, прямо в палубу галеры.

Нет, конечно, Соня не думала, что Жан разработал идеальный план, но что он будет так далек от действительности!

Всякий проект для осуществления требует тщательной разработки. А у них нет времени. На вопрос Сони, когда они прибудут в Барселону, капитан ответил:

– Завтра, дорогая мадемуазель…

Именно так именовал её Арно де Мулен, когда представлял старому морскому волку его будущих пассажиров. Мадемуазель так мадемуазель. У неё ещё будет время разобраться, кто она, в конце концов: брошенная жена или вдова? А в таком случае, может, стоит вообще избавиться от свидетельства о браке с Потемкиным?

Тогда просто считаться старой девой? И как объяснять будущему мужу – должен же он у неё, в конце концов, появиться! – почему у нее нет признаков девичества?!

«Авантюристка вы, Софья Николаевна!» Знал бы братец, князь Николай Астахов, в кого превратилась его скромная «домашняя» сестра!

Но на самом деле, где, интересно, на судне они могли бы раздобыть напильник, даже если бы захотели? Не спросишь же у капитана: так и так, уважаемый Мустафа-бей, не дадите ли нам напильник, чтобы освободить одного из ваших рабов?

Похоже, не только Соня, но и Жан в своё время увлекался чтением романов.

– У тебя есть еще какие‑нибудь предложения? – язвительно спросила Соня Шастейля, когда отвергла его идею с напильником.

– Не такая уж и плохая идея, – пробурчал её приятель-врач. – И потом, напильник можно достать… Почему бы Мари не попробовать очаровать боцмана?

Женщины, переглянувшись, прыснули.

То есть Мари могла бы завести дружбу с боцманом – кстати, мужчиной суровым и неприветливым – и через него попробовать раздобыть напильник, но здесь тоже всё упиралось в отсутствие времени: слишком долго девушке пришлось бы нелюдимого моряка обхаживать.

И поскольку возникла некоторая пауза – врач приходил в себя после жестокого крушения его такого гениального проекта насчет освобождения из рабства русского аристократа, – опять подала голос Мари:

– Я могу предложить попробовать ещё кое-что, – несмело проговорила служанка.

– Говори, – разрешила Соня.

– А что, если воспользоваться моментом, когда уставших гребцов заменяют отдохнувшими? Скажем, вечером, когда на палубе горит один фонарь и можно подобраться к рабам почти вплотную.

– А дальше напасть на них со шпагой? – язвительно поинтересовался Шастейль.

– Почему со шпагой? Со «звездочками», – робко ответила девушка.

– С какими такими звездочками? – повысил голос Жан; ему было обидно, что он не только чего-то не знает, что от него скрыли эти глупые женщины, но и потому, что умные мысли приходят не к нему в голову.

Несколько похожее чувство испытывала и Соня. Уж она могла бы догадаться использовать полученные у де Мулена навыки. Зачем она тогда потратила два месяца на их освоение?

Но Жану надо рассказать.

– Когда мы были в гостях у славного командора, и ты занимался тем, что лечил жителей рыбацкого поселка, мсье Арно учил меня метать вот такие «звездочки». – Соня вынула из кармашка посеребренные штучки, которые Шастейль наравне с остальными принял за разновидность украшений. – Они называются сюрикены, правда, я всё время это слово забываю. Если их бросить, например, вот так…

Она лихо метнула одну из «звездочек», и та вонзилась в переборку каюты.