Книга Отвези меня домой [= Под колесами – звезды ] - Алексей Евтушенко

Анюта завелась.

– Вот и умничка, – улыбнулся Егор, ласково погладил рулевое колесо и пошёл открывать ворота.

На повороте к трассе он увидел цыгана Юру. Тот стоял на вчерашнем месте и в полном обалдении смотрел на проезжающую мимо машину Егора. Егор притормозил и высунулся из окна.

– Привет! – крикнул он. – Представляешь, сегодня сама завелась! С пол-оборота! Извини, но я сам ничего не понимаю!

И прибавил газу.

В «Банке Москвы» на улице Горького было тихо, пусто, чисто и прохладно. Вежливый полноватый молодой человек в очках помог Егору с формальностями, предложил зайти через неделю за пластиковой карточкой и принял деньги.

На улицу Егор вышел, ощущая себя первый раз в жизни богатым человеком: двести долларов он обменял на рубли, триста оставил при себе на всякий случай и четыре тысячи триста положил на счёт. Такое дело, как открытие валютного счёта, и отметить стоило как-то особо. Первой мыслью было набрать коньяка, шампанского, а также всякой заморской закуски и завалиться в мастерскую на Ульяновской к дружкам-керамистам, но мысль эту он тут же с негодованием отмёл как избитую и пошлую. И даже не мысль это была вовсе, а просто годами выработанный условный рефлекс. Он попытался припомнить сколько раз за последние десяток лет пил в керамической мастерской на Ульяновской, сидя на заляпанных шамотом и глиной стульях, за шатким, когда-то раздвижным, сделанным где-то в конце пятидесятых годов, столом с позавчерашней газетой «Вечерний Ростов» вместо скатерти. И не смог этого сделать. Получалось слишком много. Так много, что все эти дни рождения, получения гонораров, государственные и религиозные праздники, вступления в Союз художников, писателей, журналистов и даже композиторов, открытия выставок и выход первых книг, свадьбы, разводы, поминки и, наконец, дружеские и просто пьянки и выпивки слились в какое-то одно бесконечное и, главное, абсолютно предсказуемое и скучное застолье. В этом застолье всё, что могло случиться: драки, скандалы, братания, песни и пляски, походы на левый берег с целью купания голыми при луне и без оной, паданье мордой в салат и шамот, адюльтеры и просто сексуальные забавы со старыми и новыми знакомыми девушками и женщинами, бесконечные споры об искусстве и своём месте в нём (старик, я – гений, а ты, извини, говно), всяческие молодецкие забавы, из которых самая невинная – борьба на руках, пьяные слёзы, признания и исповеди – всё давным-давно случилось. И не только случилось, но и повторилось неоднократно и в различных вариациях.

Нет, подумал Егор, ну его на фиг. Опять надерусь, а что толку? Потом как-нибудь к ребятам зайду обязательно, а сейчас… сейчас хорошо бы позвонить Зое. И путь она окажется дома и согласиться съездить со мной поужинать на левый берег. Например, в «Наири». Давненько я не был в «Наири». Роскошный ужин на открытой ресторанной веранде с видом на Дон, и вечерние огни любимого города, дрожащие в тёмной текучей воде. Да, это, пожалуй, то, что нужно.

Егор нетерпеливо оглянулся в поисках телефона-автомата, не нашёл, мельком подумал о том, что вполне теперь может себе позволить сотовый и увидел Зою.

Одетая в ярко-жёлтый короткий сарафан, девушка неторопливо шла по другой стороне улицы и ела мороженное.

Егор, улыбаясь своей удаче, некоторое время полюбовался стройной Зоиной фигуркой, её длинными гладкими ногами и небольшой, но очень сексуальной грудью (даже отсюда, через дорогу, было видно, что под сарафаном у Зои нет лифчика) и, когда девушка, даже не покосившись в его сторону, уже стала удаляться вниз по Горького, окликнул:

– Зоя!

Она обернулась.

Егор приветливо помахал рукой и пошёл навстречу.

Через полчаса они уже сидели на веранде ресторана «Наири», медленно пили из больших бокалов настоящее, слегка охлаждённое «Мукузани» и, в ожидании заказа, улыбались друг другу.

– Такое впечатление, – сказал Егор, глядя прямо в широко распахнутые серые Зоины глаза, – что я тебя не видел несколько лет.

– Скучал? – мило улыбнулась она.

– Нет, – честно признался Егор. – Не скучал. Времени скучать не было. А вот когда тебя увидел там, на Горького, так сразу и понял, что на самом деле – скучал. Непонятно, да?

– Отчего же. Всё как раз очень понятно. Я тоже о тебе думала.

– И что же ты обо мне думала?

– Я думала, что ты, в сущности, совсем ещё не старый.

Егор от неожиданности поперхнулся вином.

– Как это? – обескуражено спросил он. – И что значит «не старый»? Я бы всё-таки предпочёл иную формулировку.

– Например, какую?

– Например, «молодой».

– Хорошо. Я думала, что ты ещё, в сущности, довольно молод.

– М-мда, – признал Егор, – тоже, прямо скажем, не очень… Но вообще-то ты, разумеется, права. Тридцать пять лет – это давно уже не юность.

– Но ведь и не старость, – успокоила Зоя.

– Ч-чёрт, – до Егора наконец-то дошло, что Зое никак не может быть больше двадцати-двадцати двух лет. – Вот так вот живёшь, живёшь на свете, а потом вдруг неожиданно выясняется, что молодые девушки считают тебя чуть ли не пожилым человеком.

– Да ладно тебе, – рассмеялась Зоя, – кончай комплексовать, в самом деле! Лучше пойдём потанцуем!

И они пошли танцевать.

Четыре часа пролетело как вдох и выдох.

С неба на землю спустился вечер, и огни любимого города действительно задрожали в тёмной текучей воде. Всё уже было съедено и выпито, наступало время расплачиваться и уходить.

– Тебе здесь не надоело? – осторожно спросил Егор.

– На самом деле – да, – призналась Зоя. – А у тебя есть другие предложения?

Другие предложения у Егора были. Например, поехать к нему, Егору, домой, где и продолжить так хорошо начавшуюся встречу.

Однако в предложении этом напрочь отсутствовала поэзия и элемент неожиданности. Следовало придумать некий промежуточный ход, эдакий буфер, чтобы уже потом без всякой неловкости и напряжения перейти к самому главному.

Долго думать Егору не пришлось. Что-то подобное с ним уже случалось, причём именно в «Наири», и память услужливо подбросила единственно верный ход.

– Давай возьмём бутылку ледяного шампанского, – предложил он, – и поедем в гости к одному интересному и хорошему человеку. А потом видно будет. Он тут рядом живёт. На Седова. – Егор показал рукой где приблизительно живёт хороший человек.

– Что за человек? – спросила Зоя.

– Очень хороший человек, – заверил Егор. – Зовут его Данила Окунев. Он поэт, художник, собиратель и реставратор-самоучка.

– Ну-ка, ну-ка… – заинтересовалась Зоя.

– Единственный в Ростове исследователь и знаток дореволюционных чердаков и подвалов, – понизил голос Егор и заговорщицки оглянулся по сторонам. – Уникальная коллекция старых горшков, венских стульев и керосиновых ламп! Курительные трубки собственного производства! Настоящий «Ундервуд» в рабочем состоянии, большой живот, густая русая борода и низкий баритон. Хорошие стихи, – подумав, добавил он.