Книга Нервные государства - Уильям Дэвис

В 1970-х годах было основано движение «радикальной статистики», желающее поставить экспертизу на службу особенно прогрессивным политическим целям. Французский экономист Тома Пикетти продемонстрировал неодолимую силу статистики в деле привлечения внимания к вопросам морали, опубликовав свой бестселлер 2015 года «Капитал в XXI веке», состоящий в основном из статистических исследований по теме неравенства. Движения активистов, ставящие целью подсчитать то, что кроме них никто не подсчитает – исчезновения мигрантов по всему миру или потери гражданского населения в Ираке, – предоставляют твердые факты там, где иначе были бы лишь моральные сомнения. Усилия так называемых «статистических активистов», использующих анализ данных для координации тех или иных социальных движений, идут еще дальше[63].

Несмотря на уверенность, с которой официальные статистики способны возражать правительству, взаимоотношения между государством и независимыми экспертами находятся в хрупком балансе, который легко нарушить. Позиция независимого эксперта может показаться парадоксальной, коль скоро, с одной стороны, такие, как он, просто предоставляют расчеты и факты в отрыве от персональных и политических интересов; с другой стороны, сама по себе идея статистики как науки связана с прогрессивной верой в то, что общество можно изменить к лучшему. Культура экспертов, родившаяся в XVII столетии, воспринимала общество лишь как еще один физический объект для наблюдения и измерения, подобно анатомии человека или движению планет. Однако те же эксперты сами живут в обществе и получают выгоду от его прогресса, тем самым в теории конвертируя свое влияние в деньги и власть. Такая же двойственность вредит экспертизе и сегодня.

Цифры позволяют нам воспринимать бытие объективно, но обратная сторона медали заключена в том, что они исключают чувства. Для того чтобы определить статистические закономерности, влияющие на демографию Лондона, Граунт был вынужден игнорировать эмоциональное и религиозное значение смерти, личные трагедии и скорбь, связанные с потерей ребенка или взрослого. Ему также пришлось оставить без внимания жуткие, страшные детали того, как чумные трупы представали перед поисковиками, которые освидетельствовали покойников. Обсуждать проблему с помощью цифр стало способом показать свою объективность и аполитичность, сфокусированность на фактах и невосприимчивость к впечатлениям. Это дает математике подобие авторитета, не всегда заслуженного, так как просто приводить цифры означает претендовать на неоспоримую истину, рядом с которой «менее экспертный» подход должен отойти в сторону, дабы не вставать на пути прогресса. Таким образом сама по себе объективность становится оружием, которое используется для лишения несогласных права голоса.

Едва кого-то удивит то, что политики, лица гражданского общества и бизнеса хотят злоупотреблять риторической магией чисел в своих целях, давая взятки консультантам, чтобы те искажали статистику с учетом их интересов. Показатели можно специально подобрать с целью формирования повода, а затем упаковать в привлекательную инфографику, способную «продать» аргумент. Коммерческие консультанты могут за деньги собирать якобы объективную базу свидетельств, и некоторые из них более пристрастны, чем прочие. Такие манипуляции долго остаются незамеченными, но со временем выливаются в кризис экспертизы. За 350 лет с момента своего рождения статистическая экспертиза не раз была жертвой собственного риторического успеха. Цифрам было оказано столько доверия, что всякий нуждающийся в последнем (из добрых побуждений или нет) так или иначе обрамляет себя покровом математических обоснований. Однако неясно, работает ли до сих пор эта уловка.

Как распадается социальная и экономическая реальность

К 2016 году ВВП Соединенных Штатов был почти втрое больше, чем в конце 1970-х. ВВП рассчитывается как общая сумма национальных, государственных расходов, инвестиций и торгового баланса (экспорт минус импорт) и представляет все это одним цифровым показателем. Немалая часть этого улучшения обусловлена увеличением численности населения, но тем не менее ВВП на душу за этот период тоже показал впечатляющий рост, более чем удвоившись с примерно 25 000 $ в 1978 году (в современных долларах) до более чем 50 000 $ в 2016-м. После Великой рецессии, последовавшей сразу за ипотечным и банковским кризисами 2007–2009 годов, американская экономика восстановилась и стабильно росла весь второй президентский срок Барака Обамы. Инфляция оставалась низкой в начале XXI века, а прирост рабочих мест в последние годы президентства Обамы сохранялся.

Эти экономические индикаторы кажутся противоречащими современной политической риторике и демократическим протестам в США. Президентская кампания Дональда Трампа опиралась на чувство гнева от того, что Америка «уже не та», что она страдает от последствий идеологии открытого глобального рынка, позволившего привлекательным рабочим местам утечь за океан. Обещание Трампа «Снова сделать Америку великой» отсылало к ушедшему золотому веку американской экономики, когда отечественные предприятия производили товары для почти всего мира, а рабочему классу предоставляли непыльный, стабильный и долгосрочный заработок. Возвышение Трампа выглядело симптомом ярости и скорби по утраченному достатку и самоуважению. Как же, несмотря на позитивную картину, даваемую ключевыми экономическими индикаторами, Трамп смог направить на состояние американской экономики столько злости? Почему экономические факты не преуспели в убеждении народа в том, что все в порядке?

Отчасти ответ на это заключается в неравенстве. Показатели вроде ВВП отражают данные в совокупности, а ВВП на душу населения – в среднем на человека. Но разделяющий эффект экономического неравенства таков, что совокупные и средние показатели больше не убедительны. Исследования показали, что хотя доходы населения США выросли на 58 % в период между 1978 и 2015 годами, доходы наиболее бедной половины на деле снизились на 1 % за то же время[64]. Прирост был сконцентрирован среди тех, кто находился на вершине распределения дохода: 10 % людей, занимающих топовые должности, разбогатели на 115 %, а 0,001 % из них за то же время получили невероятные 685 %. Чем богаче был человек, тем быстрее росли его доходы и благосостояние.

Практическое толкование этих данных указывает, что половина населения США не испытывала никакого экономического прогресса в течение почти сорока лет. Всякий раз, когда Рональд Рейган, Джордж Буш, Билл Клинтон, Джордж Буш-младший или Барак Обама делились хорошими новостями «об экономике», они говорили о чем-то, вообще не имевшем отношения к половине всего населения. Подобное стечение обстоятельств удивительно. Может ли тогда хоть для кого-то быть неожиданностью, что беднейшие 50 % утратили интерес к экономической статистике, производимой политиками и экспертами. Кроме того, учитывая, что по мере подъема к вершине спектра доходов неравенство только растет, всякий среди обеспеченных 50 % испытывал разочарование в том, что богател медленнее, чем люди выше его по статусу.