Книга Он и Я - Елена Тодорова

А потом обратно наклоняется, прочесывает мое обнаженное тело своим голым торсом… Зажмуриваюсь от передоза нахлынувших эмоций. И совсем дышать прекращаю, когда ощущаю губы Гордея на своей груди. Веки, словно сломавшись, часто и вместе с тем заторможенно трепещут. То ли собираются подняться, то ли обратно отгораживают внутренний мир от внешнего… Стону громче, чем мне хотелось бы… Вдыхая, набираю слишком много воздуха… Дрожу — сладко, трепетно, жарко… По нарастающей… Особенно, когда Тарский добирается до соска. Меня словно огненной стрелой пронизывает. Лихорадка усиливается. Становится отчаянной, буквально неистовой. Таир лижет тугой комок, перекатывает язык по напряженному кружку, и я уже готова взорваться. А затем он втягивает сосок губами, и я окончательно теряю земные ориентиры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Юпитер, я лечу… Встречайте!

Еще не на вершине, лишь на пути к ней, а эти ощущения острее и ярче, чем обычный оргазм. Меня кроет волной дичайшего возбуждения. Я раскрываю бедра шире, требовательно стону и прижимаюсь промежностью к его животу. К сожалению, выпуклость, которая мне необходима, чтобы заполнить мой тантрический паз, недоступна. К тому же этот энергетический жезл сдерживают брюки.

Хочу их с него стянуть. Хочу, чтобы он мной овладел… По-настоящему!

Только Гордей не отпускает мои руки, не позволяет двигаться и как-то участвовать.

Не доверяет? Самому себе он не доверяет!

Я готова сделать все. Возбуждение настолько ослепляет, никаких запретов не оставляет. Инстинктивно вскидываю бедра и отчаянно трусь влажной плотью о жесткие волоски, которые плетут ту самую блядскую дорожку вниз по каменному животу Тарского.

— О, черт… Мм-м… О, Боже…

Это настолько нереально приятно! Предположить себе не могла… Уверена, что еще пару секунд, и получу разрядку. Этого и добиваюсь, продолжая елозить под ним. Но Таир, словно утратив терпение, отрывается от моей груди, с низким стоном смещается и, наконец, толкается в мою разгоряченную промежность членом. Прикусывая какое-то чувствительное местечко чуть ниже уха, грубо придавливает всем своим весом к твердой поверхности. В какой-то мере это даже больно, но мне плевать… Пропитываю ткань его штанов соками своего возбуждения.

Я — водопад. Бурная река. Неконтролируемая стихия.

— Целуй… — шепчу, будто в бреду нахожусь, ведь Тарский не перестает ласкать мою шею языком. — Трогай… Трогай там… Хочу… Разденься…

— Катя… Молчи…

— Давай, давай…

— Молчи, сказал, — в этот раз действительно жестко осекает и выпрямляется.

Выпуская руки, пробегает пальцами по моему натянутому телу вниз. Обжигает невесомыми касаниями, словно следы оставляет… Накрывая промежность, скользит между влажных половых губ к сердцевине изнывающей плоти. Я уже вовсю покрикиваю… Потому как никак себя не контролирую. Выгибаясь, как могу для него раскрываюсь.

Протяжно хриплю и резко вскрикиваю, когда Гордей, протянув вязкие соки вниз, неожиданно вставляет в меня два пальца. Проталкивает их, до боли растягивая неподготовленные стенки влагалища. Замирая, изумленно расширяю глаза. Без каких-либо страховок ныряю в густую темноту Тарского. Он подавляет. Заставляет верить, что именно так все и произойдет. Прямо сейчас он лишит меня девственности пальцами.

Это не то, чего я добивалась… Но остановить его не могу.

В оцепенении нахожусь. Тело лишь судорожной тряской живет. И все позволяет.

Вот только электричество внезапно вырубает. Таир прикрывает веки, рвано выдыхает, и натиск исчезает.

Возобновляется лишь визуальное давление, когда распахивает одурманенные похотью глаза. Грубая ласка плавно сменяется тягучими поглаживаниями чувствительной плоти. Пальцы Гордея очень медленно скользят выше и мягко давят на клитор.

Внутри меня новый квантовый скачок происходит. Перезапускаюсь. Сменяю настройки. Докрасна распаляюсь. Но сейчас эти волны качают как-то спокойнее. Вибрирующими витками, как будто по спирали, нарастает удовольствие.

Потянувшись к Тарскому, обвиваю его шею руками и пытаюсь привлечь к себе.

— Поцелуй меня… — прошу охрипшим, словно сорванным голосом.

Он смотрит на мои губы. Долго смотрит, и все же не делает попытки приблизиться. И мне не позволяет сократить расстояние. Он мои губы, не касаясь, клеймит. Одним взглядом все границы нарушает. Ожоги и микротравмы оставляет.

— Поцелуй…

Снова закорачивает вся нервная система. Искрят и потрескивают узлы и соединения. Лампочки периодически гаснут. Но на каждой вспышке ясности я ловлю этот взгляд Таира. Он на мне находится непрерывно.

— Поцелуй… — шепчу на повторе, хоть и понимаю, что не будет этого. — Поцелуй…

Оргазм бурным валом обрушивается. Все тело острыми импульсами прошивает.

Так… Так… Так разве бывает?

Кричу. Замираю. Вдыхаю его запах.

Снова кричу. Снова вдыхаю. На прерывистом спаде ощущений с каким-то странным грудным рокотом стону.

Гордей хрипло выдыхает и практически моментально отступает. Он так и не снял штаны. Вижу, как они топорщатся в паху, мокрые пятна своего возбуждения замечаю… Уверена, сейчас его сердце раскачивает грудь с бешеной силой, но больше не делаю попыток поддеть и спровоцировать. Я еще не научилась, как должна вести себя после близости.

К тому же она между нами вроде была, а вроде и нет… Тарский даже не пожелал получить разрядку.

Протянув мне футболку, которую, очевидно, планировал сам надеть, отходит к мини-бару. В один приход приканчивает початый мной алкоголь.

Я же, не глядя в его сторону, несколько смущенно обтираю тело порванной сорочкой, натягиваю футболку и соскакиваю со стола на пол. Ноги дрожат, пока иду. Надеюсь, что визуально это незаметно.

Подхватив с тележки шампанское и уцелевший бокал, с разбитым вздохом оседаю на ковер. Провожу языком по пересохшим губам и с опозданием понимаю, что искусала их в кровь.

Машинально смотрю на Тарского, ловлю его взгляд. Молчит, как обычно. Только глаза сохраняют черноту и бесовское пламя.

— Теперь я собираюсь веселиться… Ты со мной? — выдавливаю сипловатым голосом.

Говорить ведь проще, чем молчать. Особенно, когда ситуация такая напряженная. Но Таир в ту ночь больше никаких реакций не выказывает. Вернувшись в кресло, из которого я изначально его пыталась вытрясти, досиживает там остаток ночи. Мрачно наблюдая за тем, как я напиваюсь, беспрепятственно слушает мой непрекращающийся треп.