Книга Боец Демона-Императора - Ярослав Коваль

Я не удержался и показал ей большой палец. Не отреагировала. И правильно — нечего отвлекаться.

Сейчас мы были на равных — она без меча, я, считай, без оружия, при каждом по ножу, ну, и у меня кастет, который мне как-то не хотелось вынимать. Она красивая, жалко будет бить ее в лицо, да еще с утяжелением. Для женщин ведь это важнее всего, и, может быть, удовольствие от победы не перевесит горя от изуродованного носа или подбородка.

Девушка выдернула нож. Что ж, с ножом я знаю, что делать. Кстати, судя по тому, как она сделала выпад в мою сторону, как развернула руку, — в ножевом бое она тоже кое-что понимает. Пару раз пришлось даже уходить от атаки вместо того, чтоб воспользоваться ею. Потом все-таки притерся слева, перехватил и подсек, все как выучил в свое время. Она порхнула было на песок, но, вцепившись в последний момент, опрокинула и меня тоже.

Здесь все решали мгновения. Мне удалось было еще раз отшвырнуть ее, но придавить к песку не успел, девушка выскользнула из моей хватки отчаянно и сильно, словно угорь из корзинки. Извернулась, схватила свой меч и атаковала меня, даже не поднимаясь. Я никогда не думал, что такое вообще возможно, однако слабости или притворности в этом нападении не было ни грана. Чудом мне удалось подставить щиток «когтя». Скрипнув по нему, кончик клинка пришелся по пряжке ремня, скользнул по самому ремню и ушел вбок, лишь слегка рассек мне кожу на боку.

Дало о себе знать ребро. Странно, что я вообще это почувствовал — мелькнуло в голове, когда я подскочил с песка и с силой пнул девушку по мечу, ближе к гарде. «Хорошо б сломать ей пальцы». Она крутанулась волчком на песке, но не упала, как можно было надеяться, уверенно вскочила на ноги, развернулась в бедрах и меч не выпустила. Если так пойдет дальше, ничем хорошим Для меня это не закончится.

Оно уже идет к печальному финалу.

Ладно, помирать — так красиво. Не знал наверняка, смогу ли сравниться с ней в реакции, но, может быть, меня хоть отчасти спасут приобретенные рефлексы. Поэтому шагнул вперед, когда она изготовилась к бою. Бить длинным мечом на ближнюю дистанцию несколько труднее, чем на дальнюю. Хотя я и не сомневался, что она это сможет. Несколько десятков раз она пыталась разорвать дистанцию, отступить, чтоб получить место для размаха, и каждый раз мне удавалось притереться к ней вновь — не настолько близко, чтоб совершить бросок, но уже что-то.

Меч я парировал «когтями» — больше, собственно, было и нечем. Пару раз она зацепила меня, один раз по бедру, второй — по ребру, где, впрочем, по-прежнему действовала анестезия. Каждый раз, мельком убедившись, что серьезный сосуд не задет, я переставал обращать внимание на ранку. Один раз пришлось отбивать чужое оружие просто локтем, и я побелел, осознав, как близок был к потере конечности — капризом судьбы стало то, что локоть встретился с плоской, а не режущей стороной клинка.

Рука онемела на несколько секунд, и мне пришлось работать ногами и левой, чтоб хоть что-то противопоставить гладиаторше. Спасла меня ее реакция на случайно получившийся прием — она с уважением взглянула на меня, приподняла брови, и взгляд стал озабоченным. Кажется, девушка решила, что я припас еще кучу хитрых финтов. Ничего, скоро убедится, что это не так.

Я отбивался от нее и сам едва осознавал, что и как делаю. Само собой, понятно — если я еще жив, значит, что-то у меня получается. Одно можно было сказать с уверенностью — так скакать меня еще никто никогда не заставлял, даже Исмал, даже Хунайд. Если бы не два месяца усердных тренировок, а до того — служба в армии, где посидеть удавалось даже реже, чем полежать, меня вряд ли хватило бы на такой подвиг.

Мы закружили друг вокруг друга, будто собирались станцевать вальс на пионерском расстоянии. Я не успел прочитать ее выпад в движении плеч, опять уловил его позже, чем следовало, но все-таки нырнул вбок своевременно, да так глубоко, что чувствительно коснулся коленом песка. Не было времени подниматься, так что запястье своей противницы я атаковал прямо из этого положения.

Девушка кувыркнулась вперед как раз в том направлении, в котором я ее отправил, но опять не выпустила оружия, поэтому я кувыркнулся следом и в движении заехал ей ногами, надеясь, что не попаду по лицу. К счастью, не попал, зато прижал пяткой клинок, и, перенеся вес, лишил хозяйку меча возможности выдернуть обратно свое имущество.

Теперь побледнела она, лишь на миг, слегка. Бледность очень ей шла. Мы откатились в сторону и подскочили, утвердились на ногах и бросились друг на друга почти одновременно. Девушка явно намеревалась обойти меня и добраться до своего оружия, я же — не позволить ей это сделать. Поэтому, перехватив противницу по всем правилам самбо, отправил ее не за спину, а вправо. И кинулся следом.

Сколько мы кувыркались, отправляя друг друга физиономией в песок, я не знал, но успел отдать должное умению девушки. Она кое-что понимала в рукопашной схватке, и, пожалуй, если бы встретилась с моим соотечественником, обладающим худшей подготовкой, могла бы с ним справиться. Отдавая должное ее подготовке, я был вынужден напрячь все силы, прежде чем мне удалось опрокинуть девушку удачным для себя образом и перехватить ее локти.

И только на этом этапе наконец втянул воздух полной грудью. Гладиаторша попыталась извернуться и освободиться хоть так, хоть с помощью ног, но после того, как я нажал пальцами на точку у основания ее шеи (здесь не требовалось прилагать больших усилий, чтоб вспышка боли парализовала добрую половину тела противника), притихла.

Публика в один момент пришла в неистовство. Большинство зрителей так орали и махали руками, что в первый момент я даже не смог понять, приветствуют ли они мою победу или, наоборот, негодуют. От шума сперва нельзя было разобрать отдельных выкриков, а в сторону императорской ложи я избегал смотреть. Вдруг император жестом требует, чтоб я прикончил девушку — пока я этого не вижу, могу считать, что этого нет.

— Извини, — проговорил я сбитым дыханием. Следовало, наверное, подняться на ноги, но я только теперь начал чувствовать, насколько устал, как дрожат колени, в конце концов. Хорош я буду на подгибающихся ногах, если встану, поэтому предпочел пока остаться коленопреклоненным.

— Да что уж, — прохрипела девушка — и почти тут же попыталась выдернуть локоть. Нет, милая, прости, но если ты сейчас освободишься, то мигом от меня оставишь одно мокрое место. Теперь, когда напряжение схлынуло, накатила такая слабость, что просто стыдно.

А публика все не унималась. Нижние ряды, чьи места отделяли от песка арены три метра от силы, буквально налегали на балюстраду животами, будто желали немедленно присоединиться к моему триумфу.

— Режь ее, режь! — вопил толстяк с налитым кровью лицом.

Лица орущих людей и так-то особой гармоничностью не отличаются, это же показалось мне откровенно омерзительным. Вспышка ярости не заставила себя ждать — возбуждение боя еще не остыло, а оно, не стесняясь, освобождает эмоции от оков привычки соблюдать правила, привитые обществом, и держаться вежливо.

Я поднялся и заставил подняться мою противницу, а потом толкнул ее в спину как раз в сторону разошедшегося оруна.