Книга Сердце Зверя - Евдокия Гуляева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вернется…
Тогда, когда прекратятся мои кошмары. Именно так я объясняла себе его неожиданное исчезновение и появление в моих жутких снах.
Подстегиваемый своей ненавистью к Гази, опьяненный местью, перечеркнул, выкинув меня на обочину своей жизни. Сообщи или не сообщи он мне о своих планах, действуя по ситуации или по четко выверенному плану – все это было неважно. Я не могла понять и принять его поступка. Именно поэтому, свои кошмары я напрямую связывала с ним. В каждом, он убивал меня, мучительно, медленно, как плетью, стегая своими решениями и жизненными поворотами, в которых, как оказалось, мне не было места. Уничтожал меня, безжалостно, грубо, причиняя невыносимую боль своими поступками, стирая меня, словно ластиком, проходясь легкой рукой по моим чувствам к нему.
Размышления нарушил телефонный звонок…
Я улыбнулась, увидев на дисплее иконку звонившего контакта.
– Мама! – радостно начала я, приняв входящий.
– С днем рождения, доченька!
***
Суета этого нескончаемого дня лишила меня сил.
Всего девятнадцать! Так мало и так много пережитого. Столько негатива за весь прожитый восемнадцатый, что жизнь начинает поражать своим цинизмом.
Заходя в квартиру, еле передвигаю ноги от усталости…
Я вернулась на работу, в кофейню, чему несказанно была рада Анжелика, поэтому с утра и до вечера мои руки, а главное мысли, были заняты делом. Только приходя домой, я позволяла себе глубоко вдохнуть, именно вдохнуть, впустив всю трагичность сложившейся ситуации назад, в свою голову.
Сегодняшний день не стал исключением, возвращаясь, по привычке, сделав шаг из лифта – вдохнула полной грудью запах дома и обомлела… к привычным ароматам примешивался новый, яркий, сладковато-приторный… но смутно знакомый.
Быстро пройдя в гостиную, поразилась количеством букетов нежно-кремовых и жемчужно-белых лилий. Их были тысячи!
Чудо из живых цветов покрывало все возможные поверхности в квартире, начиная от заставленной ими барной стойки и заканчивая полом. Букеты были везде! Красивые, со вкусом подобранные, профессионально расставленные, в плетеных корзинах и хрустальных вазах. Запах был наповал сражающий! Терпкий, интенсивный, бальзамический, такой густой, что казалось, лишь протяни руку и потрогай! Я прямо ощутила на языке его пленительную вязкость, поэтому, подойдя к двери на террасу, распахнула ее настежь, впуская вечерний теплый уличный воздух. И, впервые, после моего возвращения, увидела, как шторы приветливо заиграли, зарезвились, подхваченные легким сквозняком, как будто приветствуя хозяина дома…
Мой взгляд метнулся к барной стойке, на которой все еще находилась та, бархатная коробочка, отданная мне Сергеем. Я так и не взяла ее, закрыв и оставив ее там, в ожидании кукловода, который решил поиграть моей жизнью.
На месте…
Я хотела отдать кольцо Саше лично, вернуть, а потом окончательно уйти из его жизни. Все эти качели судьбы – не для меня. И мысли не допуская о том, что родного человека больше нет, я была так на него обижена, что не приняла сделанное мне на источниках предложение, пусть с отсрочкой, но отклонила, отставив переданное мне кольцо, больше ни разу не взглянув на него.
Трезвонивший телефон настойчиво надрывался, поэтому я, достав его из кармана, взглянула на дисплей: «Номер скрыт».
– Да…
Молчание.
– Алло! Я слушаю…
Тишина.
– Перезвоните, вас не слышно! – сказала, нажав на отбой, но глупое сердце куда-то побежало, оглушительно стуча, до тахикардии доводя состояние моего пульса.
Снова мелодия звонка, опять скрытый номер на дисплее…
– Да, слушаю!
Ничего. Лишь оглушающая тишина на той, звонившей стороне, и я не выдерживаю:
– Никогда! Слышишь меня, никогда не прощу тебя, за то, что ты так поступил со мной! Тебе нет и не может быть оправданий! И не будет!!! Мы могли уехать оттуда вместе, и плевать, кто твердил об обратном! Или могли разлететься на куски, но тоже вместе… А теперь, ты там, а я здесь! Одна! Черт! Саша, даже если ты, все-таки остался там, в той проклятой машине, я не прощу тебя! Мы должны были сгореть вместе! А теперь, горю я одна…
Рука с телефоном плетью виснет вдоль тела, от невозможности больше слышать тишину, и меня, впервые за три недели, прорывает!
И я рыдаю так горько, некрасиво захлебываясь слезами, давясь от понимания, что его больше нет. Озвучив свои страхи, глотая придуманные мной же оправдания, веру в чудо, комом застрявшую у меня в горле. Нет никакого чуда! Вру себе, выискивая малейшие шансы на спасение любимого человека, отрицая, абсолютно очевидный для всех факт. И моя обида на него никуда не уйдет, что бы с ним не произошло. Она так и останется во мне, слезами выходит только горе, рваными всхлипами, перерастающими в нечеловеческий вой.
И я ору, не стесняясь, оседая на пол, размазывая тушь по щекам, сворачиваюсь в комок, лбом утыкаясь в холодный мрамор…
И я горю, от невозможности вернуть время назад и сесть с ним, в ту машину! Сгораю в огне навалившейся беды, до серого пепла, сжигая себя без остатка…
– Саша!!!
Кричу в пустоту квартиры, от невыносимой боли, накрывшей меня, словно куполом. А запах лилий, словно яд, отравляет во мне те, другие запахи счастья, которые я лелеяла в своем сознании, оставляя только свой резкий, сочный, язвительно-смертоносный шлейф, сарказмом мазнув по моей разрушенной жизни.
Истерика, словно гроза, лишь набирает свои обороты, то что сейчас – лишь верхушка той бури, что разыгралась во мне и нашла свой выход наружу.
Ураган эмоций с градом ледяных слез, холодящих щеки, вызванный чьей-то глупой насмешкой-звонком и циничным молчанием на том конце…
И я ломаю ногти, судорожно впиваясь пальцами в мраморный пол, видя, что входящий звонок не отменен, телефон отсчитывает минуты, а звонивший все не кладет трубку…
Все три, пролетевших незаметно, недели был не в себе. Я вообще с трудом помню себя в таком состоянии, не отдавая отчет своим действиям…
Ярость, дикая, неконтролируемая, застилает глаза настолько, что с трудом узнаю самого себя, вглядываясь в зеркало.
Не помню никого, не думаю ни о ком, не считаюсь ни с кем. Не имеющий чувств, лишь ведомый единственным инстинктом – местью, вязкой топью засосавшей мой разум. Полностью порабощен ею, добровольно впустив ее в свою жизнь, попрощался с самим собой, уступив первенство своему зверю. И он в своем праве, лютует, разрушая все на своем пути, не оставляя камня на камне, как десятиметровой волной цунами прошелся по моей жизни, цинично верша надуманное правосудие, не считаясь с чувствами близких людей, наплевав на их существование, до вчерашнего вечера…
На автомате, набрал заученный наизусть номер, молча вслушиваясь в гудки, а затем, в крики отчаяния, звучавшие родным голосом, но не понимая их смысл, улавливал лишь интонацию… на разрыв, пропитанные болью от безысходности, но никак не затрагивающие черную душу моего зверя.
