Книга Санаторий «Седьмое небо» - Полина Луговцова

Немедленно заняться сбором вещей не дал телефонный звонок. Это была Надя, и Лев тихо выругался: только ее сейчас не хватало! Он не готов был сообщить ей о пропаже дочери, это могло отнять у него последние душевные силы. Но не отвечать было нельзя, ведь она все равно будет перезванивать. И выключить телефон Лев не мог: вдруг похитители все же решат выйти на связь, чтобы выдвинуть ему условия.

Голос Нади ворвался в ухо:

– Привет! Как дела? Уже дома?

– Нет. – Лев постарался, чтобы ответ прозвучал обыденно, но его голос звенел от напряжения.

– Не дома? – удивленно воскликнула она. – А где?

– Там же, в санатории. Решили продлить отдых.

– Да? А как же школа? Ты говорил, вы едете всего на неделю, чтобы Рае не пропускать много занятий.

– Я передумал. Хорошая погода стоит. Потом еще неизвестно, когда на море выберемся.

– Ясно. Ладно, отдыхайте… – Протяжный разочарованный вздох вдруг прервался внезапным вопросом: – А с Раей можно поговорить?

Лев вздрогнул, как от удара током.

– Н-н-нет, она в ванной. И вообще… Не надо.

– Все боишься, что я расскажу ей о матери?! – Надин нежный полушепот мгновенно сменился отталкивающе-звенящим криком. – Да, Лев, я решила, что расскажу, хочешь ты этого или нет! Она имеет право узнать все!

– Узнать все?! – возмущенно рявкнул Лев. – И ты считаешь, что от этого ей станет легче?! Ведь, даже если Рая все узнает, мать это ей не вернет! Не надо мучить ребенка! За год она отвыкла и почти не вспоминает о ней!

– Вот как?! – воскликнула Надя и разразилась гневной тирадой: – Хочешь, чтобы Рая забыла свою мать?! Считаешь, это справедливо?!

– А зачем ей такая мать? – парировал Лев, перебивая ее.

– А с чего ты взял, что один можешь это решать?! – Голос Нади звучал все громче, продолжая накалять градус беседы.

– Да с того, что она моя дочь! – Лев выплевывал слова с такой силой, будто вбивал гвозди.

– Она и ее дочь тоже! – возразила сестра жены агрессивно.

– Да, конечно, только Вера об этом начисто позабыла! – Лев с трудом сдерживался, чтобы не заорать в ответ, и от того хрипел.

– Ты жестокий! Как ты можешь быть таким безжалостным?! – Надя всхлипнула.

– Я безжалостный?! А она?! Она, мать, бросила собственного ребенка, ослепленная амбициями и бредовыми фантазиями!

– Это из-за тебя у нее развился комплекс неполноценности!

– Не выйдет сделать меня виноватым! Вера взрослый человек и понимала, на что идет! Единственным желанием ее было воткнуть мне нож в спину, а тому, что этот же нож ранит и ее дочь, она бессердечно не придала значения!

– Но если бы ты был хорошим мужем…

– Все «если бы» мне известны, так что не утруждай себя. Плохое поведение мужа еще не повод открещиваться от детей, тем более, Рае было всего восемь! Вера бросила и меня, и ее! Она сделала свой выбор! И не надо трогать ребенка, умоляю тебя! Это ничего уже не исправит! – Лев почувствовал, что голос его вот-вот сорвется от напряжения, и нажал «отбой». В изнеможении он рухнул на кровать. После недели, проведенной на галечном пляже, ощутить мягкую постель оказалось невероятным наслаждением. Лев прикрыл глаза и все ждал, что телефон вот-вот зазвонит снова, но тот великодушно молчал. Утренний свет наполнил комнату, как показалось, всего через несколько минут, но на самом деле прошла целая ночь. Лев проспал, как убитый: первый раз нормально выспался после исчезновения Раи.

Южное утро вторглось в сознание переливами птичьих трелей. За окном на тонкой изогнутой ветке покачивался гранат – дразнящий, вызывающий, какой-то даже бесстыжий, всем своим видом напрашивающийся на то, чтобы его сорвали. Сорвали… и зашвырнули подальше, в заросли лавровишни, кучно обступившей пустующую скамейку на дальней аллее, а вовсе не для того, чтоб съесть. Лев перегнулся через подоконник и даже руку протянул, но не достал. Хотел прогнать пытающееся пробиться воспоминание, но стало только хуже: будто наяву прозвучал похожий на клич охотника возглас Веры: «Граната!», возникло ее улыбающееся лицо и нереальные глаза, полные озорства и дерзости, и вспомнилось чувство, которое Лев в то время к ней испытывал – многогранное, в двух словах не описать, нечто гораздо более сложное, чем то, что принято называть банальным словом «любовь».

Тогда Лев и мысли не допускал, что с Верой что-то не так. Они были счастливы вместе, и некоторые ее странные выходки казались забавными, шутливыми, нарочито провокационными. Ему казалось, что, устраивая сцены ревности, Вера таким образом пыталась добавить остроты в их жизнь, чтобы не заскучать. В такие моменты она выглядела актрисой, играющей мелодраматическую роль.

Но однажды Лев понял, что это не игра. Ведь трудно назвать игрой попытку перерезать себе вены. К счастью, попытка вышла неудачной, оставив на ее запястье белый шрам от кухонного ножа. Вера промахнулась. А, может, просто хотела его напугать и намеренно полоснула лезвием немного выше, чем нужно. После этого случая в их отношениях появился опасный надлом. Исчезли легкость и беззаботность. Лев ловил себя на том, что все время ждет от жены очередной выходки. Ему все реже хотелось быть с ней рядом. Он начал ее избегать: не спешил домой после работы, а в выходные находил тысячу причин, чтобы улизнуть куда-нибудь. Но разве он был виноват в том, что из него не вышел хороший муж? А после рождения Раи Вера совсем «с катушек съехала». Вместо того чтобы радоваться появлению дочери, жена постоянно искала повод для скандала и кричала громче надрывающегося в кроватке младенца, придираясь к мелочам. Верещала так, что слов было не разобрать, да Лев и не пытался. Он уходил к себе и закрывал перед ней дверь. Как-то само собой получилось, что они начали жить в разных комнатах, и Рая росла без его участия.

Лев заставил себя пойти в ванную и умыться. В зеркале его встретил потрепанного вида угрюмый старик. Грязное тощее лицо, покрытое густой спутанной бородой, глубоко запавшие глаза с тревожным взглядом, серые синяки под ними – увидев его, такого, Вера, пожалуй, избавилась бы от своей навязчивой ревности. «Что бы ты сказала сейчас, дорогая? – подумал Лев и криво усмехнулся. – Уже не стала бы обвинять меня в интрижках? Жаль, что ты не видишь, в какого бармалея я превратился. Зачем ты сделала это с нами со всеми, Вера? Я, дурак, приехал в это затхлое место, чтобы вспомнить вкус потерянного счастья, а вместо этого потерял нашу дочь! Рая в беде, и ты, ты одна в этом виновата! Если бы не ты…»

В дверь постучали. Пришла администратор, чтобы узнать, не собирается ли гость освободить номер. Лев сообщил, что уезжает, но попросил держать номер за ним до тех пор, пока он не вернется, и заплатил ей за проживание на две недели вперед. По ее любопытному и сочувствующему взгляду он понял, что той известно о трагедии, случившейся с Раей (слухи об утонувшем в море ребенке не могли обойти ее стороной), и Лев был благодарен, что женщина не стала задавать вопросов, хотя по ее лицу было видно, что их у нее немало. Еще бы, наверняка она в курсе, что Лев просидел на пляже целую неделю, не желая верить в гибель дочери, а теперь явно куда-то собрался (вон, сумка стоит распахнутая в центре комнаты), но из номера не съезжает. «И куда это он?» – читалось на ее лице, но, слава Богу, она так и не спросила. Иначе пришлось бы что-то врать, а голова у Льва была забита мыслями о предстоящем путешествии, и ни о чем другом он думать не мог.