Книга Ленин в поезде - Кэтрин Мерридейл

Эти “красные флаги” – обычно просто лоскуты ткани или обрывки ленточек – вскоре красовались на всех шапках и штыках. “Если ленточки у вас не было, – вспоминал Стинтон Джонс, – сразу раздавалось: «Городовой, шпион, бей его!»”38 Страх толпы перед полицией был оправдан, потому что и в этот, и в следующий день от ее пуль погибали демонстранты. “Когда улицы пустели, – пишет Джонс, – на мостовой оставалась добыча пулеметов – человеческие тела; некоторые были неподвижны, а иные корчились в агонии”39.

Тем временем на рабочей Выборгской стороне местные большевики начали составлять планы вооруженного захвата власти и передачи государственного управления в руки переходного органа, который они предполагали назвать Временным революционным правительством40. Их вожди хотели устроить штаб в здании Финляндского вокзала, очевидного стратегического ядра района. Но пока крайне левые радикалы оставались на Выборгской стороне, большинство участников восстания потянулись к Таврическому дворцу, резиденции Думы. Не вполне понятно, чего конкретно они хотели здесь добиться, однако Таврический дворец, без сомнения, был был важнейшим центром политической власти и в этом качестве стал естественной целью революционных устремлений.

Царь, находившийся в своей фронтовой Ставке, был настолько обеспокоен известиями из Петрограда, что ранним утром того дня издал указ о роспуске Думы. И к тому моменту, когда масса солдат, студентов и рабочих собралась перед зданием дворца (многие приехали в битком набитых автомобилях, “реквизированных” у законных хозяев), в стране уже не было ни одной легальной институции, которая могла бы отражать волю народа. Единственным символом народной власти остался сам Таврический дворец, помнивший эпоху Екатерины Великой и князя Потемкина.

Быстро справившись с чугунными воротами, восставшие ворвались во дворец, который показался им совершенно пустынным. Впечатление это, однако, было ложным – просто никому из этих людей прежде не доводилось бывать в залах такого размера. Гигантский экстравагантный дворец, возведенный богатейшим человеком XVIII столетия, было нелегко заполнить людьми. Бальный Белоколонный зал, скажем, был рассчитан на пять тысяч гостей – и все они могли танцевать, не тесня друг друга. Другие залы, хотя и меньшего размера, были достаточно велики, чтобы в любом из них можно было устроить цирковое представление с дрессированными слонами. Суханов прибыл во дворец к вечеру и сразу обратил внимание, как обслуживающий персонал дворца с его “белыми манишками, мрачными рясами и степенными армяками” сторонится пришельцев в “шубах, рабочих картузах и военных шинелях”41.

Обширное здание дворца состояло из центрального корпуса и двух мощных флигелей, соединенных с ним длинными галереями. В центральном корпусе за вестибюлем-ротондой, увенчанным невысоким куполом, располагался Белоколонный бальный зал, а за ним – бывший зимний сад екатерининских времен, теперь приспособленный в качестве зала заседаний Думы. Большинство депутатов использовали для работы также кабинеты в правом крыле дворцового комплекса. В одном из этих кабинетов и собрались для совещания ведущие члены только что распущенной Думы, в то время как толпы народа заполняли Белоколонный зал.

Господа депутаты были в затруднении: продолжать заседания вопреки указу государя было явной изменой, однако зрелище толпы в бальном зале Потемкина позволяло с легкостью забыть о повиновении. Шли часы, а думцы продолжали спорить, но так и не могли прийти к согласию даже о том, имеют ли они право призвать к порядку население города, в котором уже началась революция. После полудня 27 февраля группа депутатов после некоторых колебаний объявила себя Временным комитетом Думы “для восстановления порядка и для сношений с лицами и учреждениями”42. Выбор, как его сформулировал правый депутат Василий Витальевич Шульгин, был следующим:

Может быть два выхода: все обойдется – государь назначит новое правительство, мы ему и сдадим власть… А не обойдется, так если мы не подберем власть, то подберут другие, те, которые выбрали уже каких-то мерзавцев на заводах43.

Временный комитет не имел никакого легального статуса, что сильно беспокоило юристов, входивших в его состав; важно было, однако, что членами комитета стали известные общественные фигуры, среди них Михаил Владимирович Родзянко (председатель Думы), Шульгин, Павел Милюков, а также председатель левой думской фракции “трудовиков” по имени Александр Федорович Керенский.

В кабинете, где они заседали, было по крайней мере тихо. Но драма, которая разворачивалась в Белоколонном зале дворца, могла бы напугать любого из этих почтенных господ с моноклями. Павел Милюков никогда не смог забыть впечатления от грубой толпы, валившей по дорогому паркету и персидским коврам:

Таврический дворец к ночи превратился в укрепленный лагерь. Солдаты привезли с собой ящики пулеметных лент, ручных гранат; кажется, даже втащили и пушку. Когда где-то около дворца послышались выстрелы, часть солдат бросилась бежать, разбили окна в полуциркульном зале, стали выскакивать из окон в сад дворца. Потом, успокоившись, они расположились в помещениях дворца на ночевку44.

Одна классическая работа по истории русской революции дополняет эту картину:

У стен были свалены всевозможные трофеи мародеров. На куче мешков с ячменем и мукой громоздилась свиная туша. Гвалт стоял невероятный. Члены Думы приходили в ужас от гигантских толп, которые разоряли Таврический дворец и вели себя так, будто они отмечают здесь какой-то большой уличный праздник45.

Дворец, казалось, притягивал к себе весь город. Федор Раскольников вспоминает:

В то время как мостовую Шпалерной улицы занимали манифестанты, на ее тротуаре толпилась интеллигентско-буржуазная публика. В то время каждый обыватель считал своим долгом украсить грудь пышным бантом из красного шелка или кумача.

Многие явились просто поглазеть (Раскольников с удивлением приметил “знакомую физиономию одного жандармского офицера, на широкой груди которого развевался красный бант колоссальной величины”)46, но многие другие прохожие, несмотря на свои сюртуки и белые воротнички, в самом деле всю жизнь мечтали о революции. “По-прежнему не оставляло сознание беспомощности, – признается Суханов, вспоминая, как вечером того дня он спешил домой от дворца, – и сосала тоска по непосредственной большой работе”47.

В понедельник вечером в Таврическом дворце появились заметные публичные фигуры, в том числе лидеры рабочего движения, только что выпущенные из “Крестов”. Большинство социалистов считали своей первоочередной задачей созыв Совета рабочих депутатов – подлинно демократического органа, который мог бы представлять интересы революции, но при этом наладить нормальную жизнь в городе. Население бедствующих окраин Петрограда отлично знало, о чем идет речь. Изначально подобный совет (видную роль в котором играли Парвус и Троцкий) был создан рабочими на пике революции 1905 года. Как и 12 лет назад, теперь люди вновь выбирали своих представителей из собственных рядов, и было решено, что первое заседание Совета состоится сегодня в семь часов вечера здесь же, в Таврическом дворце48.