Книга Сестра моей невесты - Надежда Мельникова

Настроение по-прежнему паршивое. Я чувствую свою вину. Зашёл с Фифу дальше, чем с любой другой женщиной и не сдержал слово. Вначале не было модельной чуши и ночных клубов по поводу и без. А потом все как-то сразу раскрылось, будто в покере, кто-то незримый в гребаном финале выложил сразу все карты на стол. И ты смотришь на это и хлопаешь глазами, искренне не понимая, как это так?

Правильно, что ушел, правильно, что расстались. Ей самой нужен другой человек. Если расставание произошло, нужно принять факт происшедшего как данность. Человек ушел — необходимо отпустить его, поставить точку в тех отношениях, которые были. Истории бывают разные. Однажды мне самому пришлось отпустить. Но в моем случае близкого человека не стало совсем, мне стоило титанических усилий перестать держать его.

Те люди, которыми мы с Анфисой являемся сейчас, не смогли быть вместе. Тот путь, которым мы с ней шли, привел нас вот в эту точку. И этой точкой он закончился. Анфиса, любящая ночные клубы и мечтающая о модельном бизнесе, должна признать и принять это. Если в ней есть хоть немного любви ко мне, она должна осознать мое право быть свободным. Отпустить и благословить меня. Так я это понимаю.

Я не хочу, чтобы Анфиса цеплялась за меня месяцами и годами, мучилась, застревая в этом состоянии. Да и, честно говоря, цепляния не увеличивают любовь и уважение того, за кого цепляется, а вовсе наоборот — раздражают. И здесь вылезет истинный возраст Анфисы, потому что чем инфантильнее человек, тем на более долгое время он застревает в состоянии переживания. Как в школе ему нравилось, заболев, лежать в кроватке, жалеть себя и принимать сочувствие других, так и тут он ложится в кроватку жалости к себе. Но какой в этом смысл?

Но проблема даже не в том, что до этого я не видел или не хотел видеть, какая на самом деле Анфиса… Все дело в образе Василисы, который не выходит из моей головы.

Интересно, знает ли она о том, что я больше не собираюсь жениться на ее сестре? От мыслей о Васе по телу пробегает сладкая дрожь. Совсем некстати вспоминаются мягкие губы. Рука непроизвольно тянется к телефону и, набрав её номер, я не жду, что она ответит. Я почти уверен, что Василиса меня проигнорирует, скинет, включит ящик или одарит безответными гудками. Но к моему удивлению, после всего лишь одного гудка Василиса отвечает дрожащим, испуганным голосом:

— Что ты натворил? Что ты ей наговорил? Так и знала… Так и знала, что от человека, содержащего вертеп, ничего хорошего не жди.

Злость накрывает меня почти так же, как обычно нахлестывает возбуждение рядом с ней. Бесит! Я ведь хотел поговорить по-нормальному, но разве с ней это возможно. Сестра накрутила, нажаловалась.

— О, ну слава богу, а я уж было подумал, что Василиса стала нормальной, ан нет, все психические заболевания на месте и даже активно прогрессируют. Что бы я не сделал, это наше с Анфисой личное дело и к тебе это не имеет никакого отношения.

Но по ее взволнованному голосу, я понимаю, что случилось что-то чрезвычайно серьёзное.

— Она наглоталась таблеток!

— Что?

Принять эту информацию я не в силах. Переживать и охать тоже. Я помогаю людям спасти близких, дать им еще один шанс, и тех, кто вот так, на пустом месте, разбрасывается жизнью не то что не уважаю, а в какой-то степени призираю. Звон в ушах не дает прийти в себя, оглушая, вместе с гудками внезапно прерванного телефонного разговора. Пока мозг пашет в усиленном режиме, я пытаюсь осознать, что только что услышал? Анфиса пыталась наложить на себя руки из-за нашего расставания? Да нет, не может быть. Она же обожает себя, крутится перед зеркалом по часу. Ей нравится внимание, ее волнуют лайки и комплименты. Такие люди не способны на самоубийство.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Семенов! — выхожу на лестницу и ору через зал, наполненный посетителями, совершенно не думая, как это выглядит со стороны. — Номер пробивай опять, хочу знать, где сейчас абонент.

Что я чувствую, пока еду в больницу? Да стыдно мне за Анфису, что весь этот цирк устроила. Как можно вообще додуматься себя порешить, когда у тебя вся жизнь впереди? Желание одно: зайти в палату, открыв дверь с ноги и наорать на нее, как следует. Тонкий психологический прием и отличный метод воспитания. Взять бы ремень и отходить со смаком по заднице, чтобы впредь херней не занималась. Ни одни отношения не стоят собственной жизни. Она что рехнулась что ли?

Глава 26

Арсений

В коридоре больницы встречаю Василису. И хотя я очень зол на Анфису, брать грех на душу не хочу.

— Живая?

Василиса смотрит мне в глаза и вздыхает, кивая утвердительно. Затем отворачивается и, разглядывая собственные пальцы, нервно трет ладони. Я не хочу, чтобы с девчонкой, ее сестрой, случилось что-то плохое, долгое время мы были близкими людьми, и если у нас не вышло в отношениях, то это не значит, что я желаю ей зла. Василиса конечно же переживает за сестру, но увидев меня, садится ровнее. Эта мелочь не ускользает от моего цепкого взгляда.

— Ты рассказал ей о нашем… нашей ошибке? Поэтому она это сделала?

Долго смотрю на нее, словно разгадываю ребус. По непонятной причине мне неприятно слышать, что она называла наш секс ошибкой. Ей сейчас не до этого, но между нами искрит и только долбодятел может этого не заметить. Василиса влечение тоже чувствует, несмотря на тяжесть ситуации, старательно отводит глаза, чтобы не встречаться с моими.

Я уже вообще не понимаю, что у нынешней молодежи в башке творится. Сидеть не могу, слишком заведен. Так и стою над Василисой, не зная, что делать, то ли с силой обнять старшую сестру, утешая, то ли пойти добить младшую, дабы в будущем херней не занималась. Но Василисе ни первое ни второе не понравится.

— Что ты наговорил ей? — она выглядит бесконечно уставшей.

— Мы просто расстались, — развожу руками.

Глаза Василисы гневно вспыхивают:

— Ты просто бросил ее.

Спорить не собираюсь, в принципе так оно и было. Но разве не об этом мечтала Василиса Прекрасная, вставляя нам с Анфисой палки в колеса? И то, что по дороге к осуществлению мечты старшей из сестер, я нечаянно вставил ей самой, лишь только убедило меня в поспешности предложения руки и сердца.

— Не могу поверить, что она сделала такую глупость, хорошо, что мама этого не видела, — качает Вася головой.