Книга Роза Бертен. Кутюрье Марии Антуанетты - Мишель Сапори

Роза Бертен не вышла замуж, и у нее никогда не было детей. Всю жизнь она посвятила своему ремеслу и своей семье. В возрасте между двадцатью и двадцатью тремя годами, когда девушки обычно вступают в брак, Бертен все свои силы направила не на поиски мужа, а в профессию. Этому есть причина: права женщин в XVIII веке базировались на принципе, что замужняя женщина не может предъявлять иск в суде без «четко выраженного разрешения своего супруга». Однако коммерция предполагает обширные закупки и продажи по договору, которые муж, абсолютный хозяин имущества пары, может отвергнуть. Чтобы женщина сама могла свободно и самостоятельно заниматься делами, ей нужно было иметь статус «совершеннолетней девушки» — так в ту эпоху называли незамужних девушек. Конечно, возможно было быть замужней и одновременно деловой женщиной, но отсутствие мужа значительно все упрощало. Именно поэтому случалось, что некоторые вступали в тайный брак, оставаясь официально девицами.

Личная жизнь мадемуазель Бертен в эту эпоху разврата была скромной. Однако сердечные дела модистки остаются тайной, нигде, ни в одном источнике, к которому мы обращались, не обнаружилось на это никаких намеков. Достоверно неизвестно, влюблялась ли она, испытывала ли желания, влечения, мучительные или осуществленные. Тем не менее в январе 1778 года газеты приписывали мадемуазель Бертен любовную идиллию с Анри Луи Кайном, именуемым Лекайном, которого считали самым великим трагиком XVIII века. Он был знаменит не только своим талантом, но еще и некрасивой внешностью. Вольтер писал ему: «Газеты пишут, что вы женитесь на мадемуазель Бертен, известной торговке модными изделиями, протеже королевы.

Я вас искренне поздравляю, но я не верю в этот брак, потому что вы не соизволили поставить меня в известность. Если бы это было правдой, я опасаюсь, что ночная усталость может помешать вам играть роль отшельника Леонса (…).

Подпись: Старый больной».

Актер отвечает ему: «Мой брак с мадемуазель Бертен — это одна из тех дурных шуток, которые придумывают в Париже, поскольку газетам не о чем писать.

Мода времен Марии Антуанетты, 1780-е годы

Если верить им, я уже женат на этой девушке, и только я об этом ничего не знаю; более того, я лишь знаю ее в лицо; таким образом, неудивительно, что я вам ничего не сообщил о том, чего не существует»[98]. Десять дней спустя Лекайн умер, ему было сорок девять лет.

Королевская модистка, хотя и была не замужем, жила в окружении своей семьи. Она собрала всех своих родственников из Абвиля, и прежде всего старую восьмидесятидвухлетнюю мать Марию Маргариту. Но старушке довелось прожить лишь одно лето в тени больших деревьев сада в Эпинее, в декабре 1782 года она скончалась. Мадемуазель Бертен целенаправленно делала все, чтобы ее пикардийская семья переселилась в столицу и обосновалась там. Она вела себя как глава родственного клана, матриарх. Ее уважали и слушались, она направляла жизнь каждого.

Отказавшись от брака, Роза Бертен пожертвовала материнством.

Однако не в полной мере. Ее брат-бездельник Луи Николя начал пить. Отчаявшись, Бертен попросила барона де Бретейля, королевского министра и Государственного секретаря, помочь ей. В июне 1788 года был принят королевский указ о заточении его без суда и следствия в смирительный дом Кордельеров в Нотр-Дам-де-ла-Гард в лесу Хеза около Клермон-ан-Бове «за распутство и безнравственное поведение». Таким образом, Луи Николя был отправлен в тот монастырь, который принимал «душевнобольных и требующих исправления».

Мы обнаружили в корреспонденции заключенных прошение Луи Николя об освобождении, адресованное в начале 1789 года властям, которое дает нам другую версию. В этом письме он рассказывает, что его заключили в тюрьму после того, как он поссорился со своей сестрой, «отказавшись обременять себя ребенком четырнадцати месяцев, которого она усыновила.

С этого времени она стала искать все возможные способы меня раздражать до того момента, когда раздобыла приказ об изгнании. В противном случае через семь недель она заменила бы этот приказ на указ о заточении без суда и следствия в дом под охрану, где я нахожусь уже восемнадцать месяцев. Осмеливаюсь надеяться, мой господин, что Ваше преосвященство, учитывая указанные выше причины, захочет вернуть меня в общество моей жены и моих детей, которые меня настойчиво зовут».

Итак, у мадемуазель Бертен появился приемный ребенок, которого она увезла в Эпиней, где ее брат-алкоголик отказался им заниматься, вызвав тем ее гнев. Мария Антуанетта тоже покровительствовала этому ребенку, и ничего больше о нем не известно. Несколько месяцев спустя, 2 августа 1789 года, Людовик XVI прикажет освободить Луи Николя, который больше не вернется в Эпиней, но поедет в Абвиль, где поселится на улице Сен-Жиль, как и прежде.

В XVIII веке браки заключаются внутри сословий, поэтому торговцы вступают в брак с другими торговцами, а поставщики королевского двора — с другими представителями своего социального слоя. В 1786 году племянница Розы Бертен выходит замуж за Пьера Ибера, торговца сукном в «Английском магазине» на площади Пале-Рояль. Именно Ибер первый назвал свою коммерцию «торговлей новинками», и это выражение получило распространение в XIX веке. Ибер был известным коммерсантом, поставщиком, в частности, заграничного сукна для королевы и высшей знати. Эта торжественная церемония собрала цвет парижской аристократии и деловую элиту столицы.

Глава XIV. Шляпа «а-ля Калонн»[99]

Многочисленные биографы Марии Антуанетты не любят мадемуазель Бертен, которую они описывают как алчную, жадную до наживы портниху, изо всех сил стремящуюся разбогатеть, даже «воровку», оказывающую развращающее влияние на государыню, «злого гения», который вводил ее в заблуждение. Они воспринимали Розу Бертен и герцогиню де Полиньяк как двух женщин, которым предназначено было сыграть роковую роль в жизни Марии Антуанетты.

По их мнению, бывшая подручная модистки несет свою долю ответственности за трагический конец королевы, поскольку пользовалась ее неопытностью, вовлекая молодую незрелую женщину в сумасшедшие расходы, которые та никогда бы и не подумала совершать и которых ей так и не простили. Но посмотрим, так ли это было на самом деле.

Будучи дофиной, Мария Антуанетта еще не делала долгов, а ее расходы были умеренными. Когда в ноябре 1774 года она стала королевой, король более чем вдвое увеличил ее «шкатулку» — персональную королевскую казну. В этом не было ничего скандального: бюджет ее был невелик, а ей бы пришлось тремя взносами выплачивать долги покойной королевы. Поэтому такой «очаровательный подарок» не имел бы последствий, тем более что она о нем не знала и не просила об этом.