Книга Ребенок от бывшего мужа - Анастасия Франц

Она обнимает меня, шепча на ухо, как сильно меня любит. В ответ крепче сжимаю в своих объятиях, отвечая взаимностью.

Она тихо уходит, но со мной всё так же продолжает сидеть слишком близко мой бывший муж. Непозволительно близко.

— Матвей, я, кажется, сказала, что мне нужен отдых. По-моему, тебе сам врач это говорил, а вместо этого ты приходишь и устраиваешь скандал, — укоризненно смотрю на него, но сейчас его взгляд холодный, в нём нет даже намёка на то беспокойство и вину, когда он зашёл сюда.

Итак, пришли к тому, отчего ушли. Он снова меня ненавидит. Так и хочется спросить: «Что я опять сделала не так?». Хотя мне уже всё равно.

Глава 18

Аня

Не хочу видеть его здесь, поэтому медленно, аккуратно встаю с постели и отхожу к окну, увеличивая между нами расстояние. Когда я вдали от него, то даже дышать намного легче, чем когда между нами один шаг, и я слышу его дыхание, от которого моё тело покрывается мурашками. Рядом с ним опасно.

Поворачиваюсь к нему спиной, скрещивая руки на груди в защитном жесте. Нужно сказать, чтобы он ушёл, оставил меня в покое раз и навсегда, но язык почему-то онемел. С моих губ срывается лишь жалкий стон, говорящий о том, как сейчас мне трудно.

Набираю побольше воздуха в грудь и со свистом выдыхаю:

— Оставь меня, пожалуйста, в покое, — прикрываю глаза всего на долю секунды, но как только позади себя слышу шорох, резко распахиваю ресницы, но не поворачиваюсь на звук, продолжая по-прежнему стоять к нему спиной.

Слышу шаги позади, и моё сердце замирает, как только Матвей останавливается за моей спиной. Совсем близко. Так, что я чувствую макушкой его дыхание, а спиной мускулистую грудь. Огнев не притрагивается ко мне, но я почти физически ощущаю его жгучее желание коснуться моих плеч, отчего вздрагиваю и ёжусь, как от прохладного ветерка, который вдруг проник в душную комнату клиники.

Инстинктивно обхватываю плечи, защищаясь от этого внезапного холода, пробежавшего по позвоночнику и будто пересчитавшего каждый позвонок.

— Я не хочу тебе навредить, Ада, — он хрипло шепчет совсем рядом со мной, так близко, что от его дыхания короткие волоски на шее поднимаются дыбом.

— Не хочешь, но всё же причиняешь вред. Заставляешь нервничать. А мне нельзя, Огнев. Как ты этого не понимаешь, — качаю головой, пытаясь вразумить, донести до него, что всё может кончиться совсем плохо. Не для него. Для меня.

— Я всё понимаю, Ада, — моё имя выделяет интонацией, как что-то особенное для себя одного.

Ни черта ты не понимаешь Огнев. Разве причинял бы мне вред, боль каждым своим появлением, если бы понимал, чем это может всё закончиться? Его одно только присутствие, появление в этой клинике может закончиться моими нервными срывами, а в худшем случае— потерей ребёнка. Чего просто допустить я не могу. Я слишком долго хотела, ждала этого малыша.

— Нам нужно поговорить, Ада. Ты же это понимаешь, — вздыхает и вдруг зарывается носом мне в волосы, вдыхая мой запах.

Матвей всегда любил так делать: стоять за моей спиной, зарываться в мои волосы лицом, а руки класть на мою талию, обнимая меня. И как говорится: «И пусть весь мир подождёт». В те моменты я была счастлива, а сейчас я всего этого не хочу. Я сыта всей этой болью, что на меня обрушил этот мужчина.

— Я-то понимаю, Матвей, но вот только ты ничего не понимаешь, раз пришёл сюда и хочешь поговорить, — разворачиваюсь к нему лицом, поднимаю голову, сталкиваясь с ним взглядом. — О чём ты хочешь поговорить? О том, что это твой ребёнок? Ты об этом уже знаешь, раз пришёл сюда. Если бы в том конверте не было подтверждающего результата, что именно ты отец моего малыша — ты бы не пришёл, — качаю головой. Я знаю это на все сто процентов, а то и больше.

— Ада, успокойся, пожалуйста, — пытается схватить за плечи, но я сбрасываю его руки с себя.

Противно, что он касается сейчас меня, находится рядом только потому, что должен из-за ребёнка.

— Я спокойна, Матвей. О чём ты ещё хочешь поговорить? О чём?! — голос повышается, а сердце начинает тарабанить о грудную клетку так сильно, что я слышу его стук в висках. — Или о том, кто меня столкнул? Хочешь знать? Я дам тебе эту истину, вот только ты же даже не поверишь, — на последних словах голос стихает, и я уже говорю сдавленно со щемящей тоской и мукой в голосе. — Ведь так, Матвей? Как и три года назад, когда ты даже не стал меня слушать, а просто выкинул как ненужную куклу. Ничего не объяснил…

Обрываю себя, зажмуриваю глаза и с силой сжимаю руки в маленькие кулачки.

В помещении повисает оглушительная тишина, напряжение между нами становится ощутимым, как натянутая струна на музыкальной арфе.

Нет сил больше его видеть и быть с ним рядом. Особенно так близко ко мне. Огнев не уходит, но и ничего не говорит, словно что-то ждёт от меня. А может, просто переваривает всё в своей голове, стараясь что-то понять, разобраться. Вот только об этом нужно было думать и разбираться три года назад, а не сейчас, когда уже просто поздно о чём-то говорить и в чём-то разбираться.

Он упустил, потерял тот шанс, когда ещё можно было спасти наш брак, нашу любовь. В конце концов нас самих от той боли, в которой варились столь долгое время. А в том, что бывшему мужу было так же больно, как и мне — нет никаких сомнений.

Не знаю, сколько проходит времени. Не считаю минуты, часы. А просто продолжаю стоять, закрыв глаза, не решаясь посмотреть на него. Но этот шаг делает сам Матвей.

Неожиданно Огнев стискивает меня в объятиях, да так сильно, что, кажется, я не смогу вдохнуть. Мои руки безвольно повисли вдоль тела.

Руки бывшего сжимают мои плечи, а губы оставляют короткий поцелуй в макушку, отчего я вдруг замираю, не ожидая такого от Матвея. Что он вообще творит?

Мои ладони ложатся на крепкую грудь, я пытаюсь оттолкнуть его от себя.

— Отпусти меня, Огнев, — сейчас мой голос напоминает писк мыши, которая попалась в лапы к злому коту.

— Не отпущу, пока ты не успокоишься и не выслушаешь меня, — говорит строго, но не кричит. — Ты носишь под сердцем моего ребёнка, и я не хочу, чтобы с ним и с тобой что-то случилось.

— Раньше об этом надо было думать, когда по вине твоей невесты я попала сюда, — язвлю, хотя говорить приходится куда-то ему в шею — туда, где ворот рубашки не закрывает кожу.

— Что? — с его губ глухо слетает вопрос, а тело замирает, и я снова пытаюсь оттолкнуть ладонями бывшего мужа.

Ада

Матвей не даёт мне вырваться, прижимая к своей груди крепче, чем положено людям, которые в разводе. А мне не хочется его рук, объятий. Они меня душат. Хочется быть от него как можно дальше. Если могла бы — убежала, улетела от него на край света, чтобы не видеть, не слышать, не ощущать его мощное, сильное тело, к которому он сейчас прижимает меня.