Книга Ангел за правым плечом - Дмитрий Лекух

Пока я все это говорю, закипаю просто как алюминиевый чайник.

А она смотрит на меня почти не мигая.

Только в уголках небольших, но очень глубоких серых льдистых северных глаз потихоньку скапливаются предательские слезы.

– И зачем, – шепчет, когда я заканчиваю, – ты мне только все это говоришь, Данька? Мне же больно…

– Да затем, – взрываюсь, – что ты ебаная дура! И – конченая сука в придачу! Сейчас по Москве носятся, блин, десятки человек, которые, блядь, костьми ложатся только с одной целью, чтобы ты ближайшие лет пять по женской зоне на самокате гонки не устраивала! И ты это прекрасно знаешь! Но один хрен собираешься осложнять им и без того непростую жизнь! Причем только потому, что «хочешь и должна»! Да если б это было только твое дело, – могла бы и сама лично вместе с Патлатым в яму закопаться! Или – об стену себя убить, мне уже по хуй! Но в чем тот же Глеб-то виноват?! В том, что не пиздил тебя, дуру, в свое время, за такие вот королевские замашки что ли?! Или просто в том, что ему так не повезло, и он до сих пор тебя любит?! А ты этим пользуешься?! Нормальная, блядь, дурь получается.

Меня по настоящему, реально трясет.

А она – плачет.

Молча, по-мужски.

Без всех этих дурацких всхлипов и завываний, как делают прочие, отличные от таких стальных людей, как она, знакомые и незнакомые барышни.

Я залпом выпиваю остатки виски, прикуриваю одну сигарету от другой и пытаюсь хоть немного взять себя в руки и успокоиться.

Снизу, неожиданно, раздается громкое, требовательное мяуканье.

Мы оба вздрагиваем и одновременно смотрим на пол, прямо под мои ноги.

Там сидит и внимательно смотрит на меня, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону котенок-сфинкс совершенно сумасшедшего, изумительно нереального темно-кремового окраса: с четко очерченной белой грудкой и не по-котёночьи умными, глубокими сине-зелеными глазами.

– Я ж говорила, – улыбается сквозь слезы Инга, – что они обязательно придут познакомиться. Вот тебе первый. Потом, глядишь, и остальные подтянутся. Или не подтянутся. Они не очень любят, когда у людей плохое настроение…

– Вот так вот, – теряюсь. – И как его зовут? Ну, в смысле, вот его. Вот этого вот хвостатого джентльмена?

Джентльмен тем временем, сообразив, что на него уже обратили внимание, перестал мяукать, сел на задние лапы и стал тщательно и изящно вылизываться.

Характер, думаю, у парня – ну просто не приведи господи. Ураган.

– Да никак пока, – она аккуратно промокает скопившиеся в уголках глаз слезы белой бумажной салфеткой. – Тут ведь все еще не так просто, понимаешь, Данька? Кошка шестерых вообще-то родила, но трое погибли. Одного, точнее одну, она сама задавила, причем совершенно сознательно. Они ж звери, хищники, у них инстинкт – если почему-то чувствуют, что всех прокормить не смогут, то предпочитают пожертвовать кем-то одним, а не рисковать всем выводком. А двое потом от какого-то вируса умерли. Причем даже ветеринары не смогли понять от какого. Представляешь, сколько сейчас заразы по Москве шарашится, да? И эти, оставшиеся, тоже болели, но их я вроде вытащила кое-как, выходила. Таблетки, уколы там, еда соответствующая. Уже и прививки сделала, так что – похоже – тьфу-тьфу-тьфу – все нормально будет с ребятами. Проскочили. Но имена пока побоялась давать, чтобы не так сильно переживать, если что плохое случится все-таки. Потому что, если дашь ему имя, – то это уже будет не просто абстрактный котенок, а личность, индивидуальность, к которому уже совсем по-другому привязываешься. И потом, если что не так идет, очень больно становится. А мне и так плохо было. Очень плохо, Данька. Врагу не пожелаю. Вот я и решила, что пусть им лучше, если все будет в порядке, их будущие хозяева имена дают.

– Поня-а-а-атно, – тяну, вздыхая.

И делаю паузу.

Не потому, что я вот прям так и решил.

Типа, по сюжету положено.

А просто потому, что сказать мне ей в этой ситуации, в принципе, – особо-то и нечего.

А котенок тем временем перестает вылизываться, прыгает мне на штанину и по ней, как по дереву, заползает на коленки. Обнюхивает карманы джинсов, потом мои ладони, потом вздыхает, сворачивается клубочком и делает вид, что засыпает.

Вот только кончик хвоста у него при этом предательски и совершенно по-хулигански подергивается.

Вот ведь зараза мелкая, думаю, и начинаю машинально почесывать у него за ухом. Мелкая зараза тут же перестает делать вид, что спит, переворачивается на спину и кусает меня за пальцы.

Я хмыкаю.

– Ну что, – говорю, – будем решать с тобой с похоронами?

– А что тут решать, – жмет плечами Инга, – вы же и так все за меня решили. Сделаю, как сказали. Действительно, не одна я в теме, в конце-то концов. А с совестью своей потом уже буду разбираться, одна, самостоятельно. И там уж – как получится.

– Почему это, – удивляюсь, – одна? Вместе решали, значит, вместе и отвечать придется. Нормальное, в принципе-то, явление.

– Ну уж нет, Дэн, – вздыхает. – Тут даже и не рассчитывай, тут не поможете. Есть вещи, за которые приходится отвечать только самому, наедине с собой. И тут, понимаешь, мальчик, уже совсем не важно, какими были привходящие обстоятельства.

Я киваю.

Она права.

Тысячу раз права, ничего не поделаешь.

Мы молчим.

Она курит, я задумчиво и машинально играю с совершенно уже разбушлатившимся котенком, устроившим форменную охоту за моими пальцами, рукавами свитера, торчащим из кармана штанов краешком носового платка и, наконец, собственным длинным, абсолютно голым, кремового цвета хвостом.

Ну да ладно…

Разговор, в принципе, закончен.

Миссия выполнена, больше мне здесь делать нечего.

Сейчас покурю да поеду, думаю.

Доберусь до дома, включу компьютер, войду в интернет, посмотрю, что в мире происходило за время моего там, в этом самом мире, отсутствия. Почту проверю опять-таки, а то там наверняка уже ящик совсем на хрен переполнился.

А потом приму душ и залезу под одеяло, трещины в потолке рассматривать.

Самое что ни на есть любимое в последнее время ночное занятие.

– А что у вас, кстати, с той твоей девушкой случилось, с Лидой, кажется? – спрашивает Инга, тщательно затушивая окурок сигареты о стенки переполненной пепельницы. – Вы ведь с ней расстались, да? А почему?

Я опять хмыкаю, чешу кончик носа, беру котенка на руки и целую его в бархатный умный лобик.

После чего аккуратно опускаю на пол.

Беги, брат.

Он все понимает и, хотя ему еще явно очень хочется поиграть, трется о мои джинсы и неторопливо, с достоинством удаляется.

Нда, думаю…